Лев Безыменский - Тайный фронт против второго фронта

А вот и голос… Гогенлоэ. Он прослушивается на двух страничках телеграммы американского посла в Швейцарии Гаррисона. Можно спросить: а как она попала в папку Шюддекопфа? Ведь Гаррисон посылал ее не в Берлин, а в Вашингтон? Секрет прост: дешифровальная служба СС читала все шифрограммы посла. И снова не без удовольствия Шелленберг мог узнать, что Гаррисон, приняв Гогенлоэ, сообщал в Вашингтон следующие рекомендации принца:

«Он советует усилить антикоммунистические элементы, которые активны, когда их хоть немного поддерживают… Он убежден, что организация Гиммлера является лучшим наличным фактором для поддержания порядка внутри и для сопротивления коммунизму».

Остался ли этот совет втуне? Некоторые события 1943 года свидетельствуют об обратном. И разыгрались они в том самом Стокгольме, где еще в 1942 году некие шведские посредники предлагали свои услуги для налаживания контактов через линию фронта, благо она не проходила через нейтральную Швецию.

В Стокгольм уже давно наведывались немецкие эмиссары. Наиболее известной стала в послевоенное время миссия пасторов Ганса Шёнфельда и Дитриха Бонхёфера, которые по заданию оппозиционной группы Гёрделера — Бека зондировали позицию Англии через архиепископа Чичестерского Дж. Белла. Бонхёфер вернулся тогда из Стокгольма без каких-либо обещаний с английской стороны, хотя его предложения были доведены до сведения Черчилля. Видимо, позиции «оппозиционеров» были расценены как слишком слабые, чтобы Англия и США могли бы делать на них ставку. Министр иностранных дел Англии Антони Иден, которого информировал о своих беседах Белл, с полным правом ответил ему, что, во-первых, он считает невозможным вести сепаратные переговоры за спиной других союзников; во-вторых, «оппозиция» себя еще ничем не зарекомендовала, чтобы Англия давала ей какие-либо авансы. Этот ответ Идена был доведен до сведения посла США Вайнанта, который в свою очередь информировал государственный департамент.

Но эти попытки не были исключением. Еще до пасторов в Стокгольме наладил контакты д-р Карл Лангбен — человек с большими связями в Берлине, работавший одновременно и на Канариса и на Гиммлера (не говоря уже о том, что он был в курсе дел Гёрделера — Бека). Лангбен хорошо знал Стокгольм, где в декабре 1942 года познакомился с м-ром Брюсом Хоппером.

Хоппер был профессором Гарвардского университета, но у него была и другая «работа»: начальника резидентуры УСС в Швеции, которая начала свою деятельность с некоторой особенностью. Бюро Хоппера вело разведывательную деятельность не только против Германии, но и против Советского Союза. Этой специфической работой руководил давний специалист по антисоветским делам экономист из Дюкского университета Кальвин Гувер. Поэтому, когда Хоппер познакомился с Лангбеном, тот его крайне заинтересовал. Ведь Лангбен был полностью в курсе замыслов Шелленберга — Гиммлера, связанных с возможными переменами в верхушке рейха! Именно Лангбен организовал в том же, 1943 году встречу уполномоченного «оппозиции» фон Попица с рейхсфюрером СС, в ходе которой Гиммлер поставил вопрос:

— Будут ли Англия и США готовы к сепаратному миру?

Попиц отвечал, что с Гитлером западные державы говорить не будут, а с Гиммлером, может быть, и захотят. Как мы видим, и здесь ставка на СС!

Правда, послевоенная американская версия взаимоотношений Хоппер — Лангбен строится на том, что «Хоппер вежливо указал Лангбену на дверь» (в книге P. X. Смита об УСС). Однако непонятно, как мог в таком случае Лангбен сообщить тогда, в начале 1943 года, своим друзьям, что «есть приемлемые возможности мира» с западными державами? И почему не миновало и нескольких месяцев, как другой представитель УСС — Абрахам Стивенс Хьюитт — снова связался с непосредственным окружением Гиммлера? Эта связь была осуществлена через шведского дельца Иона Граффмана, который был хорошо знаком с личным врачом Гиммлера д-ром Феликсом Керстеном.

О Керстене существует специальная литература — его мемуары, комментарии к ним, исторические и даже беллетристические повествования. Как личность он этого безусловно не заслуживает, но, занимаясь «анатомией измены», нам небезынтересно взглянуть на этого архитипичного участника закулисных комбинаций. Человек с двумя паспортами (шведским и финским), обладатель «магического дара» успокаивать массажем мышечные и иные боли, он чем-то напоминал придворных лекарей средневековых времен. В нацистском рейхе многие держали при себе подобных типов — их особенно коллекционировал любитель «оккультных наук» Гесс; при Гитлере состоял «профессор» Морелль, при Гиммлере — Керстен. Кстати, попал он к нему по рекомендации одного из крупных немецких промышленников, состоявших в знаменитом «кружке друзей рейхсфюрера СС». Но вот что важно: для роли посредника в антисоветских комбинациях мало было придворных талантов. Надо было быть, например, как Керстен, участником подавления Эстонской Советской Республики в 1919 году и вдобавок крупным международным спекулянтом.

Путь вел от Граффмана к Керстену, от Керстена — к Шелленбергу. Именно к нему, ибо еще в 1942 году Керстен стал доверенным лицом начальника разведки СС — после его знаменательного разговора с Гиммлером о необходимости поисков каналов, ведущих на Запад. Сам Шелленберг описывает встречу с эмиссаром УСС так:

…Когда в Берлине были получены сведения о состоявшейся в октябре 1943 года Московской конференции представителей СССР, США и Великобритании, Гиммлер и Шелленберг крайне обеспокоились, ибо конференция продемонстрировала укрепление антигитлеровской коалиции. Документы попали в Берлин необычным путем: отчет о конференции, составленный в Форин оффис и направленный для информации английскому послу в Анкаре, был тайно сфотографирован знаменитым немецким агентом Цицероном. Шелленберг особенно был расстроен отказом союзников от вторжения на Балканы; оно должно было произойти в Северной Франции. Именно после этого перепуга начальник разведки СС использовал «открывшуюся возможность» связаться через Керстена с м-ром Хьюиттом.

Встреча (Шелленберг не называет дату) состоялась в Стокгольме и длилась три (!) дня. Оттуда Шелленберг вернулся в Берлин и составил отчет для Гиммлера. У того якобы «перехватило дыхание» от неожиданности, и на разведчика обрушился гнев рейхсфюрера. Шелленберг выждал, благо все были заняты новыми сообщениями Цицерона, подтверждавшими неутешительные для рейха сведения. Тогда Гиммлер сказал своему любимчику:

— Вы правы, надо что-то делать.

И добавил:

— Не прерывайте контакт с Хьюиттом. Не могли бы вы передать ему, что я готов с ним встретиться?