В. Сахаров - У черноморских твердынь. Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. Воспоминания

В воздухе прошуршал снаряд, и прямо среди загоравших фашистов ахнул взрыв. Один за другим загрохотали новые взрывы. Вверх полетели и люди, и бревна от разбитых блиндажей. А грохот стоял такой, будто детонировала сама лощина.

— Что наблюдается? — запросили меня.

— Что‑то похожее на вулкан! — выпалил я. И сразу поправился: — Снаряды легли точно по цели!..

Когда дым развеялся, мы увидели, что зеленая лощина превратилась в неровное черное поле. Повсюду валялись перемешавшиеся с землей трупы. И до самого вечера в зоне нашего наблюдения появился лишь один живой фашист. Выскочив из укрытия, он стремительно перебежал лощину и скрылся за скалой.

В мае сводки Совинформбюро приносили тревожные вести о тяжелых боях на керченском направлении. Немцы перешли там в наступление, и это означало, что севастопольцы могут вот–вот остаться в Крыму один на один с огромной армией Манштейна.

Но чем сложнее становилась обстановка, тем сильнее каждый из нас ощущал общую сплоченность и непоколебимость, общую решимость стоять насмерть. Это так и прорывалось в любой беседе командиров и политработников с бойцами. Этим были проникнуты и совместные вечера, встречи, которые еще могли проводить подразделения и части — соседи по фронту, пользуясь продолжавшимся под Севастополем грозным затишьем.

На переднем крае противника все чаще появлялись рекогносцировщики. Строгие приказы об экономии снарядов запрещали открывать огонь по мелким группам гитлеровцев. И все же командир 7–й батареи Иван Ефимович Пшеничный не выдержал, когда увидел, как близ станции Бельбек вышли из кустов три гитлеровских офицера с развернутой картой. Осколки метко выпущенного снаряда уложили двоих, третий бросился бежать. В этот момент на соседнем пригорке появилась немецкая легковая машина. Едва из нее успели выйти четыре офицера, как следующий снаряд с батареи Пшеничного смешал их с землей. Наводчику стрелявшего орудия связисты передали то, что донеслось до них с НП: «Комбатр кричит «ура»!»

С первых дней июня немцы стали методично бомбить и обстреливать высоты на нашей стороне Бельбекской долины. Наши дивизионы молчали. Лишь изредка какая‑нибудь батарея выпустит четыре–пять снарядов для пристрелки. А на немецкой стороне уже не только по ночам, но нередко и днем наблюдалось передвижение пехоты и танков.

— За Камышловским мостом сосредоточились пятнадцать танков и до роты пехоты, — доложил 4 июня комдиву Халамендыку молодой командир батареи Федор Сухомлинов. Даниил Васильевич сам пробрался на его наблюдательный пункт и подивился наглости гитлеровцев: танки стояли почти незамаскированные, немецкие солдаты группками расположились на лужайке…

— У нас пристрелян этот рубеж? — запросил Халамендык командиров батарей.

Получив утвердительный ответ, он приказал открыть по его команде беглый огонь из расчета пять снарядов на орудие. Коротким огневым налетом один танк был разбит и еще один подожжен, десятки гитлеровцев уничтожены.

Подготовив донесение, я вызвался отнести его в штаб полка. Отчасти это было поводом встретиться с товарищами из штабной батареи, которых давно не видел.

У блиндажа сидел осунувшийся помощник начальника штаба капитан Леонид Иванович Ященко. Рядом уткнулся в карту капитан Василий Назарович Майборода — помначштаба по разведке. Он тоже выглядел очень утомленным. «Не вовремя пришел, — подумал я. — Все заняты и, должно быть, уже не одну ночь не спали».

— Значит, сегодня у них появились еще две батареи у Дуванкоя и одна севернее Бельбека, — произнес Ященко, не то продолжая разговор с Майбородой, не то просто размышляя вслух. — Даже не скрывают направление главного удара… Немецкие окопы перед фронтом семьдесят девятой бригады и сто семьдесят второй дивизии прямо‑таки набиты солдатами, а минометы торчат чуть не у каждого куста. Удара из района Бельбек, Камышлы можно ждать в любой момент. Сегодня же нужно проверить пристрелку рубежей на подходах к Ка- мышловскому мосту… Что там у тебя? — обернулся Ященко ко мне.

— Донесение и… давно вас не видел!..

Майборода, пробежав глазами бумагу, сразу оживился:

— Молодец Халамендык! Это подтверждает наши данные о том, куда хотят ударить немцы…

На следующую ночь разведчики 514–го стрелкового полка, с которыми ходил и наш артиллерист Айдинов, притащили немецкого офицера. Вернувшийся от соседей капитан Майборода доложил начальнику штаба:

— Захваченный немецкий офицер показал, что штурм назначен на четыре утра седьмого июня.

Поздно вечером 6-го на полковой КП вызвали командиров и комиссаров дивизионов, батарей.

Командир полка И. Ф. Шмельков и военком П. С. Коновалов как‑то особенно сердечно встречают своих соратников. Выждав, пока смолкнут дружеские шутки, которыми перебрасываются встретившиеся командиры, начальник штаба К. Я. Чернявский — недавно он стал подполковником — начинает:

— Перед семьдесят девятой бригадой и сто семьдесят второй дивизией сосредоточено до четырех немецких дивизий. Здесь находятся пятидесятая, двадцать вторая, сто тридцать вторая, а, возможно, и двадцать четвертая… Из сведений, имеющихся в штабе армии, и опроса пленных, захваченных на нашем участке, явствует, что завтра в четыре часа утра противник начнет штурм. Есть основания полагать, что главный удар будет нанесен из Бельбекской долины вдоль шоссе, в направлении станции Мекензиевы Горы и дальше к Северной бухте…

Все это Константин Яковлевич Чернявский произнес в своей обычной манере — спокойно и негромко, четко выговаривая каждое слово. Затем голос начальника штаба стал набирать силу, становясь все громче.

— Командование армии, —объявил' он, — решило упредить противника и в три часа утра мощной контрподготовкой нанести удар по местам сосредоточения его войск. Проверьте часы — сейчас двадцать три тридцать… Ященко и Майборода укажут всем пристрелянные огни и число снарядов. Бой будет тяжелым. Полагаю, что каждый понимает — это решительный бой. Мы должны победить или умереть!

Все быстро расходятся: командиры дивизионов и батарей — на наблюдательные пункты, комиссары — на огневые позиции. Прощаясь, многие обнялись. Другие, скрывая волнение, шутливо похлопали друг друга по плечу. Военком Коновалов, крепко пожав всем руки, задержал на минуту Федора Сухомлинова и Александра Канищева — самых молодых среди командиров и комиссаров батарей.

— Ну что ж, удали вам не занимать! — напутствовал он их. — Надеюсь, будете победителями и сегодня.

Федя Сухомлинов пошел на свой НП, на высоту 57.8 Саша Канищев — на огневую позицию 9–й батареи в Трензиной балке. К огневикам нашего дивизиона отправился и комиссар полка.