В. Сахаров - У черноморских твердынь. Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. Воспоминания

— Помогите отбить атаку на нашем правом фланге. Мои резервы уже исчерпаны…

— Сейчас что‑нибудь придумаем! — ответил Павел Иванович Поляков.

Действовал он, как всегда, быстро и решительно. Собрал на своем КП артразведчиков и телефонистов штабной батареи, писарей и сам повел их в контратаку. А батальонный комиссар Ирин сколотил в тылах полка еще одну группу, куда вошли уже и обозные ездовые, и повара, и повел ее в бой вслед за командиром. В тот момент враг прорвался на правом фланге еще небольшими силами, и этой помощи оказалось тогда достаточно, чтобы 241–й полк при поддержке артиллерийского огня восстановил положение.

Три атаки было за первый день наступления на участке 90–го стрелкового полка. Уже первую атаку поддерживало двадцать два танка. Восемь из них подбила наша артиллерия, и еще пять танков вывела она из строя при отражении следующих атак. Кроме второго дивизиона полка Филипповича и дотов здесь помогала пехоте береговая батарея капитана Матушенко. Потом я вызвал на этот же участок огонь 2–й и 30–й батарей береговой обороны.

Дружными действиями пехоты и артиллерии противник на участке 90–го полка был отброшен на исходные позиции, и в последующие дни не проявлял тут особой активности.

Но в первый день декабрьского наступления бои на левом фланге были жаркие, и выстоять, удержать рубежи позволило лишь беспредельное мужество наших бойцов. Позже медицинская сестра Надежда Михайловна Кутова, находившаяся тогда на передовой, рассказала мне об одном эпизоде, характерном для поведения наших людей при отражении фашистских атак.

Кутова заметила, что вдруг замолчал наш пулемет. Она пробралась к нему по траншее и увидела: один боец расчета лежит в стороне, другой — прямо на пулемете.

— До того я растерялась, что не знаю, что и делать, — рассказывала Надежда Михайловна. — Никого тут больше нет, немцы к окопу ползут, а пулемет молчит!..

Медсестра бросилась все‑таки прежде всего осматривать лежащих бойцов. Один оказался мертвым, другой — без сознания, но дышал. Когда Кутова начала его перевязывать, красноармеец — фамилия его была Шарапов — очнулся и строго сказал ей:

— С этим погоди. Ты из пулемета стрелять можешь? Стреляй, а я тебе помогу, перевяжешь потом…

Кутова немного знала пулемет—изучала его еще под Одессой. Она послушалась раненого, легла с ним рядом, и они открыли огонь.

— Стреляю, — говорила она, — а у самой слезы ручьем: жалко этого пулеметчика, ведь кровью истекает. А он даже не стонет, только все повторяет: «Бей их, сестрица! Бей, родная!»

Так они и помогли отбить атаку. Потом Кутова перевязала пулеметчику рану и доставила его на батальонный медпункт.

Надежда Михайловна Кутова живет теперь в Донбассе. В октябре 1966 года, когда отмечалось 25–летие начала Севастопольской обороны, она была в числе гостей города–героя. Дальнейшая судьба пулеметчика Шарапова мне неизвестна.

На участке 8–й бригады морской пехоты — это была центральная часть позиций сектора — бой много раз переходил в рукопашные схватки. Заняв Азиз–Оба, немцы создали угрозу выхода в тыл правому соседу бригады — полку капитана Дьякончука. Борьба здесь шла на склонах, густо заросших дубняком, и артиллерия вела огонь в основном по площадям, руководствуясь заранее разработанной схемой и заявками пехоты. Кроме дивизионов непосредственной поддержки бригаде моряков помогала отбивать атаки группа береговых батарей, а также часть орудий армейского артполка майора Н. В. Богданова, стоявшего на стыке третьего и четвертого секторов.

Вечером во время доклада командиру дивизии о действиях артиллерии я более подробно узнал об обшей обстановке на северном участке Севастопольского оборонительного района. Основной удар противника — силами всей 132–й пехотной дивизии немцев и большей частью 22–й их дивизии — пришелся против полка Дьякончука и трех батальонов морской бригады. Вследствие отхода 287–го полка Чапаевской дивизии на левом фланге третьего сектора, а также в результате того, что враг вклинился в оборону 8–й бригады, полк Дьякончука оказался в чрезвычайно тяжелом положении. Он находился уже в полуокружении, однако своих позиций не оставил.

Через сутки 241–й полк был окружен полностью. Молодой командир зрело и энергично организовал круговую оборону, и личный состав полка продолжал самоотверженно драться, смело вступая в рукопашные схватки.

Николая Артемьевича Дьякончука я хорошо знал по штабу дивизии, где он был до недавнего времени помощником начальника оперативного отделения. Как и другим офицерам штаба, ему не раз приходилось возглавлять резервные подразделения, вводившиеся в бой на трудных участках. В памятном старожилам дивизии бою 8 июля у молдавского села Долна, где врагу был нанесен, можно сказать, разгромный контрудар, Дьякончук вместе с командиром разведбатальона вел в атаку танкетки. Водил он бойцов в контратаки и под Одессой. Храбрость и организаторские способности этого штабного офицера определили выбор командования, когда потребовалось вверить кому‑то 241–й стрелковый полк, оставшийся без командира. И Дьякончук возглавил его в звании всего лишь капитана.

Декабрьские бои показывали, что в Дьякончуке не ошиблись. Его полк и в окружении держался стойко, мешая противнику развивать первые успехи штурма.

Вместе с подразделениями 241–го полка был отрезан и дивизион капитана Ф. М. Ращупкина из артполка майора Полякова. Восемь орудий в этих условиях сослужили пехотинцам особенно хорошую службу, ведя огонь по наседавшим гитлеровцам прямой наводкой. Разумеется, поддерживала полк Дьякончука и остальная наша артиллерия. Перебив с ее помощью фашистов, прорвавшихся к устью Камышловского оврага, полк в ночь на 19 декабря отошел вместе с дивизионом Ращупкина на главный рубеж обороны в долине Бельбека. Но это еще не означало для Дьякончука выхода из окружения, из которого полк окончательно вырвался позже.

На северном участке Севастопольской обороны в это время стали действовать и войска из армейского резерва. Вместе с частями 388–й дивизии прибыл сюда 953–й артиллерийский полк. А некоторые наши дивизионы и батареи приходилось отводить на новые огневые позиции. Это делалось, когда нависала угроза их блокирования и были исчерпаны все возможности задержать врага огнем прямой наводкой.

Еще 18 декабря мы потеряли прекрасного командира дивизиона — Николая Самойловича Артюха. Сколько раз обходила смерть этого неустрашимого человека! А сейчас сразила вражеская пуля на наблюдательном пункте при подаче боевой команды.

Капитан Артюх был мастером артиллерийского огня и большим поклонником суворовской «науки побеждать». Он знал множество интересных эпизодов из боевой деятельности Суворова и десятки его афоризмов, которые любил приводить в беседах с бойцами. Дивизион Артюха относился к самой легкой нашей артиллерии, имея трехдюймовые орудия на конной тяге. Но вот что успел занести дивизион на свой боевой счет с начала отражения декабрьского штурма до гибели капитана, то есть за два неполных дня: три подбитых танка, семь выведенных из строя орудий и двенадцать пулеметов, сотни уничтоженных фашистских солдат…