Джордж Крайл - Война Чарли Уилсона

Это не означает, что Говард Харт не сочувствовал своим клиентам и их борьбе. Как и остальные, он был увлечен своим делом, но не позволял этому увлечению перерасти в эмоциональную привязанность. Профессиональная бесстрастность необходима для эффективного ведения «Большой игры». Все опытные командиры во время войны сталкиваются с необходимостью ослабить один фланг или пожертвовать целым подразделением ради общей победы. Для Харта и ЦРУ моджахеды были передовым отрядом в гораздо более грандиозной борьбе с советской империей, наступавшей по всему миру. Задача руководителя оперативного пункта заключалась в том, чтобы держать их боеспособном состоянии, давать им достаточно для надежды на победу, но недостаточно для того, чтобы поставить под угрозу глобальные интересы США.

Больше всего Харта раздражало, что Уилсон не понимал правила игры. Конгрессмену казалось, что интересы афганцев и ЦРУ полностью совпадают. Впрочем, Харт недооценивал сложные мотивы, двигавшие Уилсоном в его отношении к моджахедом и к тому, чего он хотел добиться в Афганистане.

В определенном смысле начальник оперативного пункта был прав: Уилсон романтизировал этих первобытных воинов. Только доктор Фрейд мог бы подробно объяснить, что заставляло Уилсона вставать на защиту обездоленных на всем протяжении его взрослой жизни. Однако можно не сомневаться, что в своих мыслях он неизменно возвращался к тому моменту, когда его любимый пес корчился на полу бакалейной лавки, умирая от толченого стекла, подсыпанного в приманку злобным соседом.

Мальчишкой он вдохновлялся битвами Второй мировой войны, когда Соединенные Штаты продемонстрировали, что они могут отстоять свои интересы, когда им хватает мужества вступить в схватку. Строки, которые он прочитал на мраморных стенах мемориала Линкольна — слова о солдатах, павших при Геттисберге, — никогда не покидали его: «Мы твердо верим, что их смерть не была напрасной и что с Божьей помощью наш народ обретет новую свободу». Для Уилсона Афганистан имел не менее важное значение, чем битва за демократию при Геттисберге, но Соединенные Штаты предлагали моджахедам слишком дешево продавать свою жизнь.

Чарли Уилсон хотел, чтобы Советская армия понесла кару за свои злодеяния. Он жаждал мести и пылал неустанным, почти маниакальным стремлением вооружить моджахедов. Но во многих отношениях он был неподходящим покровителем для этих стойких и кровожадных воинов.

Наличном уровне Чарли был пацифистом. Он охотился лишь один раз в своей жизни, когда ему было двенадцать лет. Ему удалось подстрелить белку на дереве, и когда маленькое пушистое существо взвизгнуло и упало на землю, Уилсон был потрясен болью, которую он причинил. Еще ужаснее для него было прекратить страдания раненого животного. С тех пор Чарли Уилсон не наводил оружие ни на одно живое существо.

Вы бы никогда не догадались об этом, если бы увидели его оружейную витрину в доме на Крукед-Крик в Лафкине. Там собрано оружие со всего мира: израильские «узи», русские автоматы, стреляющие трости, ружья всевозможных калибров, большие и маленькие пистолеты. Но конгрессмен ни разу не стрелял из них с целью отнять чью-то жизнь.

За домом вдоль ручья он установил сорок кормушек для птиц, куда круглый год прилетают кардиналы, ласточки и голубые сойки. Там есть и специальные кормушки с кукурузными початками и насестами, где белки могут насыщаться без опаски, что кто-то придет за ними в этом маленьком раю для животных.

Но когда речь заходила об афганской войне, этот добросердечный любитель птиц на глазах превращался в ангела возмездия. Харт не понимал, что Уилсон не просто вдохновлялся романтикой борьбы за свободу. В его отношении к моджахедам был прагматический аспект, нечто сродни дружбе, сложившейся между Уинстоном Черчиллем и Сталиным во время Второй мировой войны. «Мне нравится этот человек», — признался Черчилль Энтони Идену, поддавшись минутному порыву.

Однако Черчилль не питал иллюзий по поводу Сталина. Он лучше, чем кто-либо иной на Западе, знал, что Сталин несет ответственность за гибель миллионов людей. Но контекст решает все, и в 1940-е годы, когда решалась судьба всего мира, премьер-министр мог только радоваться успехам Советской армии, сдержавшей натиск Гитлера. За время войны СССР заплатил более чем двадцатью миллионами жизней в борьбе с нацистами. Иметь такого союзника — немалое преимущество.

Харт еще не знал об этом, но последняя возможность повлиять на замыслы Уилсона была практически утрачена в тот вечер, когда конгрессмен принимал гостей в своем номере пешаварского отеля. Спустя некоторое время после ухода последнего афганского лидера, когда Чарли и Снежинка отправились спать, кто-то постучал в дверь конгрессмена. Сначала Снежинка испугалась, услышав перешептывание моджахедов. Профессор Моджадедди вошел в комнату в сопровождении своих телохранителей; в руках он держал некий предмет, завернутый в наволочку. Снежинка помнит, как она попятилась, когда Моджадедди развернул наволочку и достал трофейный автомат АК-47.

«Это была очень тихая, тайная церемония», — вспоминает она в своей тесной квартирке на Беверли-Хиллс, где до сих пор пытается сделать актерскую карьеру. Профессор торжественно преподнес конгрессмену автомат как самую искреннюю благодарность за будущие поставки «Эрликонов». Такой жест не мог не тронуть техасскую душу Уилсона. Он пообещал, что будет с ними до конца, то есть до победы.

Уилсон нелегально переправил трофейный советский автомат домой и повесил на стене своей гостиной в Лафкине. Каждый раз, когда он попадал в трудную политическую ситуацию, то обращался к этому оружию, словно к талисману Впоследствии автомат стал гвоздем его политической рекламы для избирателей, а сам Уилсон прославился среди коллег-конгрессменов пламенным патриотическим призывом в духе Джона Уэйна.

«Это русский автомат Калашникова, — провозглашал Чарли в рекламном ролике. — Это инструмент советского терроризма во всем мире: в Риме, в Лондоне, в Ливане и Афганистане. Везде, кроме нашей страны, потому что она большая и сильная. С Божьей помощью, военной мощью и неустанной бдительностью мы никогда не увидим его на наших берегах».

Плавно, словно в замедленной съемке, со странным пугающим звуком на заднем плане, конгрессмен из Второго избирательного округа швырнул трофейный АК-47 в реку. Вероятно, только в Техасе подобная реклама могла найти сочувствующую аудиторию, но дело было не только в обычном политическом цинизме. Уилсон действительно видел себя таким, и этот героический образ заставлял его относиться к Говарду Харту как к робкому бюрократу, не желающему идти на риск ради свободы.