Петр Вырубов - На броненосце “Князь Суворов (Десять лет из жизни русского моряка, погибшего в Цусимском бою)

Дворцом здесь называется не отдельное здание, а целая громадная усадьба, заключающая в себе массу отдельных построек, садов, дворов, пропасть всяких служб: даже имеется пруд, не говоря уже про колодцы и каналы. Все это вместе настоящий лабиринт, обнесенный здоровеннейшими стенами с воротами и башнями. Таких дворцов несколько и помещаются они, несмотря на громадность сооружений, в самом городе. Меня удивляет, как это японцам удалось добраться до королевы, которая была убита в одной из бесчисленнейших служительских каморок; наверно, были участники из своих домашних.

Об архитектуре можете приблизительно судить по фотографиям: у меня снят один из флигелей, вся эта огромная штука вмещает только один аудиенц-зал. Жаль, на фотографии трудно получить всю пестро раскрашенную резьбу, которая и есть суть всей постройки. Внутри как отдельных зал, так и жилых помещений, особого убранства нет, замечательны только чудные циновки, которыми Корея славится.

"Пока мне здесь живется хорошо: в службу я втянулся и чувствую себя превосходно."

В городе, конечно пропасть японцев, в руках которых все крупные торгово-промышленные предприятия. В настоящее время японцы ведут изыскания и скоро приступят к постройке Сеуло-Фузанской железной дороги, которая пройдет вдоль всего полуострова. Вообще, видно, что мирное завоевание Кореи японцами в недалеком будущем придется считать совершившимся фактом -неизбежным последствием переполнения самой Японии.

Вся эта бесконечная политическая канитель всем нам здорово надоела: она-то собственно и есть причина всей нашей скуки, ибо, уничтожив осмысленное и интересное плавание доброго старого времени, ничего нам взамен, кроме утомительных и однообразных стоянок по всевозможным или, вернее, невозможным трущобам, не дала. Благодаря этой стоянке, я не получил обещанных Вами последней телеграммой писем, которых жду с вполне понятным нетерпением. Тяжело видеть, как ежедневно наши офицеры получают целые вороха писем. Я Вам обыкновенно пишу раз в месяц по мере накопления материала.

Мы, вероятно, скоро пойдем во Владивосток, где два месяца простоим в доке: будем менять валы и произведем другие капитальные работы по корпусу. Владивосток хорош в том отношении, что можно много гулять на берегу, если только не помешают дожди, которые имеют злое обыкновение идти там чуть ли не каждый день с мая по июль включительно. Особенно удалась в этом отношении прошлогодняя стоянка, будем надеяться, что и в этом году природа нам улыбнется.

Окрестности Владивостока очень живописны, и там можно совершать чудные прогулки: сообщение с берегом в высшей степени удобное, не то, что здесь, в Чемульпо, где мы стоим, благодаря 30-футовому приливу, за три мили. Недостаток моциона последнее время ужасно всем чувствителен. За неимением лучшего, катаемся целыми часами по палубе на велосипедах и завели себе байдарки.

Вы не можете себе вообразить, как тяжело бывает видеть огромную почту, иногда даже самому принимать ее, стоя на вахте, и не получать ни строки; видя, что прочая публика получает штук по пять писем. К Страстной неделе мы пришли сюда из Чемульпо: после очертевшей нам всем трехнедельной стоянки первый раз подходим к Артуру с удовольствием. Ожидал большую почту, а также думал застать на рейде давно жданный из России новый броненосец “Петропавловск”, однако разочарование было полное: ни писем, ни “Петропавловска”. Пасха прошла довольно бесцветно. Ознаменовалась только усиленным пьянством среди нижних чинов, да и господа офицеры не без греха. “Рюрик” встречает первую Пасху в Артуре; до сих пор ему все везло: приходилось на праздниках стоять в Нагасаки: церковь там обыкновенно утопает в цветах и зелени, а здесь мы не могли найти ни цветка, вместо вербы привезли из Чемульпо каких-то зеленых хлыстов, да и то хорошо: здесь и этого нет.

Послезавтра у нас начинаются маневры: будем высаживать войска и брать Артур: я участвую в десанте командиром полуроты. Придется, вероятно, дня два провести в походе на берегу; думаю взять с собой аппарат. Маневры вносят в нашу жизнь большое оживление: начали с того, что всех рестораторов, китайцев и японцев, приказано завтра списать на берег: затем в понедельник пришел батальон пехоты и будем таскать его с собою в море дня три – это тоже штука. Я лично очень рад всей этой возне: все-таки жизнь. После опишу Вам все подробно. После маневров мы, вероятно, скоро уйдем во Владивосток, где будем долго стоять в доке: предстоит менять валы и, вообще, масса работ.

Вчера вернулись со стрельбы: давно я не слыхал такой трескотни. Стреляли два раза: днем и ночью: я первый раз видел ночную стрельбу, замечательно эффектная штука.

“По правде сказать, я ожидал от Сеула худшего: город оказался довольно приличным, конечно, ничего общего с европейскими городам не имеет"

‘‘“Рюрик” встречает первую Пасху в Артуре; до сих пор ему все везло: приходилось на праздниках стоять в Нагасаки: церковь там обыкновенно утопает в цветах. ”

Наше сонное царство последние два месяца внезапно оживилось, и у нас пошла самая кипучая жизнь. Стояли-стояли в Артуре, да и достоялись до войны, да еще войны далеко не игрушечной, как казалось сначала. Жаль только, что боевая роль флота уже сыграна, и мне, вероятно, не придется принять активного участия: в этом отношении нам прямо не повезло.

В конце апреля у нас были маневры. “Рюрик” участвовал в составе нападающей эскадры. Наша задача была произвести высадку и взять Артур, что нам и удалось блестяще. Я был в десанте вместе с сухопутными войсками и со своей ротой занимал берег под высадку. Седьмого мая “Рюрик” отправился во Владивосток за нашим новым послом в Японии Извольским. По дороге, конечно, зашли в Нагасаки, где простояли почти две недели.

Во Владивостоке меня ждало много неожиданного: во-первых, Ваша телеграмма относительно свадьбы Сони Лярской: мне жаль, что у нас отпуск в Россию вещь почти невозможная, не говоря уже про настоящее время, когда недоразумения с Китаем уже начались: адмирал уже стоял в Таку, куда стягивалась и остальная эскадра. Мне осталось только искренне пожалеть, что крылья-то у меня оказались связанными и пожелать телеграммой Соне всего хорошего. Но самой большой неожиданностью была встреча со Скрипченко, играющим в малорусской труппе Манька. Но чего я уж никак не ожидал, это что Скрипченко окажется женатым, да еще на премьерше труппы. Труппа собственно довольно убогонькая, по дороге у них застрелилась Боярская, и на первые роли попала Скрипкина жена, Борисенко; играет так себе, старается, но кажется, особенным талантом не обладает, проще говоря, можно поставить 10. Впрочем, нужно отдать справедливость, режиссерская часть весьма порядочна, и видимо, вообще у всей труппы отношение к делу добросовестное: несмотря на малочисленность, народные сцены у них идут прекрасно, а безделушки вроде “Вечерниц” сходят прямо отлично. Певицей у них Фицнер-Мороз, и собственно она-то и делает сборы. В танцах Скрипченко еще усовершенствовался.