Петр Вырубов - На броненосце “Князь Суворов (Десять лет из жизни русского моряка, погибшего в Цусимском бою)

“Пасха прошла довольно бесцветно. Ознаменовалась только усиленным пьянством среди нижних чинов, да и господа офицеры не без греха."

Во Владивостоке простояли дней пять и ушли с Извольским и его семьей в Иокогаму. На этом переходе пришлось впервые попасть в воды Тихого океана. В Иокогаме нас ждало неожиданное известие о взятии Таку и о войне с Китаем. Очевидно, стоянки были отравлены, известия были довольно смутные, можно только было себе составить понятие, что бой был очень серьезный и потери большие.

Никогда я не думал, что у нас всех так сильна боевая жилка: пришлось испытывать, как неприятно в такое время быть простым туристом. Самые подробные довольно тяжелые известия мы как раз вычитали из газет в вагоне по дороге в Токио, куда ездили на целый день. В общем, все были рады, когда мы через два дня, нагрузившись углем, ушли, а не стояли, как предполагалось, две недели.

Одиннадцатого мы были уже во Владивостоке, нагрузились углем, приняли 650 человек при пяти офицерах 2-го полка и ушли в Артур 14-го в 4 ч утра, а 17-го к полудню были уже там. Во Владивостоке еще застали хохлов: они должны были 15-го ехать на три недели в Никольск, а оттуда в Харбин, но в Манжурии начались беспорядки, часть труппы забрали в солдаты, а посланного устраивать театр в Харбине чуть ли не зарезали китайцы, на зиму труппа собирается в Артуре. На “Рюрике” у нас были оба Скрипченки и Фицнер-Мороз. Наш корабль, кажется произвел на них сильное впечатление.

В Артуре наконец мы узнали действительное положение вещей и увидали первых раненых: а то, когда уходили из Владивостока, пришлось наслушаться разной ерунды.

Дело наших канонерок при Таку, по-моему, одно из самых замечательных в летописях морской войны: слишком уж силы были не равны: против шести маленьких канонерок, из которых только две имели современную скорострельную артиллерию, да и то малого калибра, действовали с расстояния в одну милю 26 новейших 6-дюймовых орудий Канэ и 4 в 8-дюймовых, – сила прямо страшная. Сверх того, китайцы стреляли с заранее точно наведенными орудиями, сделав у станков соответствующие метки.

Особенно пострадали наши лодки “Гиляк” и “Кореец”: в общей сложности, они потеряли за шесть часов боя убитыми 2-х офицеров и 67 нижних чинов ранеными, преимущественно тяжело обожженными, многие уже умерли. Китайцы первые открыли огонь в 12 ч 50 мин ночи за 10 минут до срока ультиматума, их первые же снаряды и вывели большинство людей из строя.

Несмотря на неожиданность, наши сейчас же открыли огонь, который прекратили только через шесть часов, когда часть фортов была взорвана, а часть взята штурмом. На “Гиляке” произошел взрыв патронного погреба 75-мм орудий от попавшего в него снаряда, и сверх того была перебита паровая труба.

На “Гиляке” ранены оба мои сослуживца по седьмому экипажу лейтенанты Титов и Богданов, первый очень тяжело обожжен взрывом погреба, и до сих пор борется со смертью, Богданов отделался легко: он ранен в лицо шрапнелью и теперь поправляется (впоследствии Богданов вместе с Вырубовым погибли на “Суворове” в Цусимском бою геройской смертью. – Ред. изд. 1910 г.)

Вчера вернулся десант “Наварина”, бывший с адмиралом Сеймуром. Этот отряд вообще сильно пострадал, особенно англичане, у нас уцелело только два офицера, остальные все ранены. Впрочем, тяжело только один, мой большой приятель, мичман Кехли. Рана очень скверная, в глаз на вылет через голову; каким-то чудом он еще жив, и даже говорят, есть маленькая надежда на спасение. Его ужасно жаль – это милейшая во всех отношениях личность. Ужасно, что мы до сих пор не имеем никаких сведений из Пекина: там имеется наш отряд, свыше ста человек при двух офицерах. Впрочем, командующий соединенными войсками наш генерал-майор Стесель объявил китайцам, что если в Пекине убьют еще хоть одного европейца, то все могилы предков будут уничтожены, а это для китайца нож острый.

“На “Рюрике” у нас были оба Скрипченки и Фицнер-Мороз. Наш корабль, кажется, произвел на них сильное впечатление."

Вообще, война очень тяжелая. У нас пока всего около 6000 войска, китайцев же буквально сотни тысяч. Теперь идет усиленный подвоз: из одного Владивостока двинуто 12000, да иностранцы подвезут не меньше. По словам японских офицеров, участвовавших в прошедшей японо-китайской войне, нельзя сравнить, как дрались китайцы тогда и теперь. Откуда что взялось: вооружены они прекрасно, преимущественно ружьями Манлихера.

Поход Стеселя напоминает собою поход Атиллы: на пути все истребляется начисто, что остается, вырезывают японцы. Как это ни печально, но опыт первых дней войны показал, что иначе невозможно: пробовали щадить и получали в тыл залпы. Вообще, китайцы ведут себя не как люди, а как звери, и не обладают никакими нравственными качествами. Драться нашим войскам очень тяжело: сначала китайцы пробовали атаковать громадными массами, но их буквально стерли с лица земли несколькими залпами, предварительно подпустив на близкую дистанцию, теперь они поняли, в чем дело, и не принимают боя, действуя страшным огнем из окопов, которые приходится каждый раз штурмовать. Патронов у них бездна: говорят, все их позиции прямо усеяны гильзами.

Оригинально, что большие кулаки или, как их называют китайцы, ихетуаны, оказались форменными декадентами: все их прокламации составлены в самом строгом декадентском стиле. Они было пробовали уверять китайцев, что они бессмертны, но после наших залпов те им больше не верят.

Мы все очень не прочь подраться, и кажется, придется. По последним сведениям, предстоит бомбардировка Шанхай-Гуана и общий эскадренный десант, в котором я участвую. Кстати, еще в Вузунге стреляли в наш крейсер “Забияку”; это тоже им даром не пройдет. Из иностранцев лучше всего дерутся немцы, остальные не важно – особенно англичане.

“Китайцы стреляли с заранее точно наведенными орудиями, сделав у станков соответствующие метки. ”

“Был я и в знаменитом летнем дворце Богдыхана, в горах в 20-ти верстах от Пекина"