Гарри Тюрк - Сингапур. Падение цитадели

— Это значит, что твоя позиция будет не очень-то благовидной, отец, — заметил сын. — Люди борются, а ты договариваешься…

Султан отпил еще глоток шерри, посмаковал его:

— Коммунисты рассчитывают, японцы рассчитывают, англичане рассчитывают… Я тоже рассчитываю. И мой расчет окажется верным. Англичане разбиты. Японцы тоже будут разбиты. Вернется Англия. К этому времени в стране неизбежно сложится руководимая коммунистами сила. Вооруженная и полная решимости, она захочет осуществить вековую мечту народа о независимости. Кто тогда будет нужен англичанам, сын мой?

Султан улыбнулся, когда сын ответил:

— Местные политики, на которых можно положиться.

— Им будут нужны люди, которые заявят народу: «Мы тоже хотим независимости от Англии, но не коммунистического господства». И тогда англичанам придется вести переговоры с нами, уже хотя бы потому, что они боятся, как бы мы не поддержали требование коммунистов о независимости. Тогда придет время выторговать у них то, что выгодно нам, и оставить им то, за что они так держатся. Я — старый человек, но ты станешь тогда султаном Джохора. Рассчитывай как следует. В один прекрасный день англичане будут рады-радешеньки, что мы есть на свете, и они помогут нам прийти к власти тем, что уничтожат тех самых коммунистов, которым сейчас намерены помочь в борьбе с японцами.

Султан допил свой бокал и поднялся. Сын тоже встал, все еще несколько обескураженный тем, что сказал отец.

— А теперь поедем, — произнес султан. — Зови семью к машинам. В Кота-Тингги у нас будет много времени, чтобы обдумать наши планы.

Движением руки он отпустил сына и перешел в комнату, где беседовал с Асидой. У дверей стоял набитый бумагами портфель. В нем находились важнейшие документы. Султан еще раз оглядел комнату. Он вернется сюда. И скоро. Султан улыбнулся. Эти японцы позовут его назад, они попросят его устроить во дворце прием в честь освободителей. Явятся фоторепортеры, кинооператоры… А через несколько дней жители Токио прочтут в газетах об успехе японской политики в Малайе и будут ликовать, видя в кинохронике, как султан Джохора принимает провозвестников «Великоазиатской сферы взаимного процветания»! И султан, улыбаясь, вышел. Подоспевший слуга понес портфель к машине.

А ночь была полна чада, порохового дыма. Над Сингапуром стояло зарево. Лучи рассветного солнца едва пробивались сквозь облака копоти, несшиеся над землей, за которую шел ожесточенный бой. Японская артиллерия переправлялась на Сингапур. Японцы транспортировали тяжелые орудия на связанных вместе понтонах. Место высадки между Кранджи и Путри-Нарроуз стало уже тылом.

Крис Беккер очнулся с острой болью в голове. Открыв глаза, он понял, что его засыпало. Осторожно ощупал себя: ранений, кажется, нет. Во рту земля. Беккер слышал шум, но какой-то отдаленный, глухой, неясный… Он попытался высвободиться из-под земли, и постепенно это ему удалось…

Когда Беккер выбрался, он понял, что в плену. Рядом с ним сидел теперь незнакомый австралийский солдат, без мундира и рубахи, босой, без оружия, точно такой же, как и десятки других… Их охраняли трое японцев в хаки, с примкнутыми к винтовкам штыками.

— Что они с нами сделают? — глухо спросил Беккер. Другой точно так же тихо ответил:

— Поживем — увидим. Всех раненых они расстреляли. Мы — здоровые. Пока отняли мундиры и все остальное. И прикладом в спину…

Часовые как по команде стали смотреть на берег. Там появился важный офицер — невысокого роста приземистый мужчина в кепи с козырьком и с биноклем на груди. Он был немолод, и Беккер заметил, что у него кривые ноги. Он взобрался на разбитый дзот и огляделся. Часовые встали по стойке смирно. То был Ямасита, но пленные этого не знали. Он осмотрел место высадки. Часовые все еще стояли не шелохнувшись. Беккер на какой-то миг вспомнил о своей винтовке, лежащей где-то под землей, но тут же прогнал эту мысль. Сейчас не время для самоубийства. Битва проиграна. Но война против фашизма будет продолжаться. Последнее слово еще не сказано. Отнюдь не сказано…

Японский офицер в кавалерийских сапогах бросил презрительный взгляд на полуголых австралийских солдат, сел в машину и исчез.

— Они идут на Букит-Тимах, — сказал один из пленных. — Думаю, у наших шансов больше нет…

Да, здесь шансов больше нет, подумал Беккер. Он всегда чувствовал, что исход войны с фашизмом, угрожающим всему миру, будет решен не здесь. Не в Перл-Харборе, не в Сингапуре, не в Африке. Вчера он последний раз слышал известия по радио. Он вспомнил, что вот уже с сентября прошлого года Ленинград стойко держится в фашистской блокаде. Гитлеровцы никак не могут взять его, хотя Ленинград, Беккер знал это, не военная крепость. Но ведь Советский Союз не колония, защищаемая чужеземной армией.

Впоследствии он никогда не мог сказать себе, не эти ли мысли, пришедшие ему в голову, когда он глядел на поле боя у Кранджи и на японских часовых, вселили в него что-то похожее на надежду. Но он поймал себя на том, что разглядывает этих низкорослых «завоевателей мира» почти с насмешкой.

Прошло немногим более суток, и японцы закрепились на острове и глубоко вклинились в «крепость Сингапур». Теперь они продолжали высаживать войска на всем западном берегу острова, а также в районе между Крапджи и взорванной дамбой. Гордон Беннет, командующий западной зоной обороны, с непрерывными боями постепенно отступал на рубеж, проходивший примерно от устья реки Джуронг на север до восточного отрога бухты Кранджи. Здесь концентрировались его главные силы. Они должны были как можно дольше удерживать японцев, чтобы ще не вышли на шоссе — крупную транспортную артерию, ведшую с севера на юг — от южной оконечности взорванной дамбы, через Букит-Тимах прямо к городу Сингапур. Стоило японцам достигнуть этого широкого, укрепленного шоссе, и их моторизированные части за несколько часов оказались бы в Сингапуре. К тому же Букит-Тимах был крупнейшим на острове арсеналом оружия и складом боеприпасов.

Катастрофа наметилась уже утром 10 февраля, когда стало известно, что австралийские части, оборонявшиеся между Кранджи и Вудлэндсом, начали отступать. Японцы стали высаживать свои войска непосредственно на конце взорванной дамбы.

В это самое время генерал Уэйвелл, прибывший с Явы, посетил Персиваля в Сингапуре в его Главной квартире форт Каннинг, Уэйвелл немедленно отправился с Персивалем в Букит-Тимах, чтобы обсудить обстановку с Беннетом. По дороге взорам их предстала картина полного хаоса. Сингапур горел во многих местах, в нем больше не было ни питьевой воды, ни продовольствия для гражданского населения. Раненые лежали повсюду, хотя почти все кинотеатры, рестораны и крупные дома были превращены в госпитали. Над городом непрерывно кружили бомбардировщики, била артиллерия.