Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

Вот так и в мирное время награды находят героев.

Звание для военного — что шуба для женщины. Волнительно, из толпы выделяет, да и самозначимость. Понимать надо. В этом женский пол и военнослужащие схожи, словно две капли воды. И взгляд адмирала, искоса поглядывающего на свой «паукастый» погон, ничем не отличается от взора дамы, ласкающей глазами соболиное манто на своих оголенных плечах. А ожидание старлеем каплейских погон сродни походу молоденькой девушки в магазин для выбора нового наряда на ближайшее будущее. Поэтому никогда не верьте военным, говорящим, что им по барабану звездочки на погонах. Пусть даже на самом донышке души, но у каждого потаенное желание пришить новые погоны к мундиру есть всегда. Да и плох тот матрос, который хоть раз в жизни не мечтал командовать кораблем. Сказать, что меня миновала сия чаша, — значит не сказать ничего. Я, как и любой зеленый лейтенант, обливался холодным потом, ожидая приказа о присвоении очередного воинского звания — старлея. Вдруг не дадут, вдруг не дадут! В то время звание могли и задержать. Гульнул неаккуратно и некстати или на самостоятельное управление не сдал, мало ли. Не то что в нынешние времена.

Увеличение звезд на погонах — это не количественное, а качественное изменение. Ты переходишь с одного уровня на другой, более высокий и более престижный. Старшего лейтенанта уже не погонишь пинком в выходной день развлекать матросов походом в Дом офицеров на очередную премьеру киношедевра «Ленин в 1918 году», старлея надо попросить. Начальственный рык тоже не исключен, но нежелателен. Офицер уже подрос, может обидеться и напакостить, да еще и со знанием дела. И интонации становятся другими. Более ласковыми и взвешенными, хотя до полного уважения еще очень далеко. Звание капитан-лейтенант вводит тебя уже в золотой фонд. Благородный каплей с зачатками седины на висках — надежа командования и костяк флота. Само звание капитан-лейтенанта подразумевает, что ты прослужил минимум четыре года, море знаешь не понаслышке и клаустрофобией не страдаешь. Получить четыре малюсенькие звездочки — значит осознать, что ты состоялся как офицер. А вот дальше у всех по-разному. Люксы неумолимо и поступательно растут в званиях. Их и учили стремиться к адмиральским звездам. С механиками сложнее. Должностей на всех не хватает. Да и не все хотят. Но в принципе стать командиром дивизиона не трудно. Изъяви желание — и рано или поздно тебя назначат. Не хочешь — служи спокойно управленцем и командиром группы, и никто никогда не кольнет тебя этим фактом. «Пятнадцатилетние капитаны» — хребет корабля, его ум, опыт и опора. Любой командир, даже самый глупый и недалекий, дорожит такими офицерами, ценит их и прощает некоторые «старческие» наклонности, зная, что замену им в море сыскать трудно, а порой и невозможно.

В свое время мои начальники говорили, что я подаю большие надежды. Рано назначили управленцем, хотя, на мой взгляд, я еще не соответствовал этой должности. Знаний маловато было и опыта никакого. Потом пообтерся, «железные» зубы нажил, все было. Мой второй механик Валерьяныч очень настойчиво пихал меня в комдивы раз. Я едва не поддался его напору, но вовремя затормозил. Ответственности я никогда не боялся, но посчитал себя еще не готовым положить на плечи такое гигантское хозяйство. Шутка ли: два реактора, турбины, считай полкорабля. Не хотелось беспомощно краснеть, встань вопрос о том, чего ты не знаешь. В моих честолюбивых планах должность командира дивизиона стояла на шестом-седьмом году службы. В итоге комдивом стал мой товарищ, каплей Ушаченко, прослуживший на год меньше меня, но менее закомплексованный. Отличный, надо сказать, получился комдив! Как будто им и родился. Время шло. Меня периодически звали то в тот экипаж, то в другой. Я под разными предлогами вежливо отказывался. Хотелось остаться в родном экипаже. Потом уволился в запас Ушаченко, устав служить Родине за спасибо и не подписав навязанные нам контракты. Я остался. Подвел ненормальный оптимизм и глупая вера в здравомыслие государства. После ухода Ушаченко альтернативы мне не оказалось, и с чистым сердцем отпечатав представление на должность командира дивизиона, я уехал в отпуск. На мою беду, на этом этапе службы экипаж сменил командира. Ушел в запас наш каперанг Светляков, пришел другой и притащил за собой целую бригаду. Комдивом я не стал. Мое представление свернули в трубочку и засунули сами знаете куда. Бразды правления первым дивизионом взвалил на себя «майор» Полканов, выдвиженец нового командира и выпускник моего училища одного со мной года. Самое интересное, что немного погодя я даже обрадовался такому обороту. К тому времени на флоте уже не стало матросов с незаконченным высшим образованием, украинцев, белорусов, прибалтов. На флот с его неслабой материальной частью хлынули сельские трактористы с незаконченной восьмилеткой, наркоманы из городских подворотен и закавказцы из далеких аулов, не понимающие русский язык. Служба подводника начала становиться по-настоящему рисковой. Отдаешь приказ с пульта ГЭУ в отсек такому недоделанному турбинисту, а потом сам бежишь через весь корабль его выполнять. Бежишь и думаешь: не дай бог, он уже успел что-нибудь сделать! Пронеси господи! Ведь обязательно не тот насос запустит или не тот щит обесточит. А так недалеко и до. В общем, как в анекдоте: нажал кнопку и вся спина мокрая. Так что особо я расстраиваться не стал. Не сложилось так не сложилось.

С нашим новым командиром кавторангом Владимиром Николаевичем Столыпиным по прозвищу Безбашенный я поладил быстро. Мне всегда удавалось ладить со своими начальниками. Главное — не лизать задницу. Никакого подобострастия и подхалимажа. Просто надо выполнять приказы начальника ответственно, в срок и с умеренным рвением. Разумные приказы в пределах разумной инициативы. От самой примитивной служебной проблемы до доставания семье командира билетов на самолет в летний сезон. Как говорил тот же Владимир Николаевич, служба военного проста: приказали — выполнил — доложил. Ко всему прочему Вова Безбашенный, несмотря на все свои военно-уставные причуды, человеком был честным и справедливо полагал, что именно он лишил меня заслуженных погон. И, судя по всему, чувствовал себя передо мной в долгу. Правда, весьма своеобразно. Все оставшиеся несколько лет под его командованием я исполнял обязанности вместо всех, кого только можно было представить. И врио командира, и вместо помощника рулил, и замполитом полгода ошивался.