Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

Все прояснилось через шесть дней, когда из морей вернулся Валин «пароход». Выяснилось, что милосердие штаба было совсем не бескорыстным. Просто-напросто Вале предстояло через пять дней уйти со своим кораблем на боевую службу, в самый настоящий «банановый» поход. А политорганы просто подстраховывались. Командир Вале попался, правда, очень боевой. Гроза врагу — отец матросу. Вдобавок ко всему, по причине нервной семейной жизни, капитан 1 ранга придерживался мнения адмирала Макарова, что в море — значит дома, что и внедрял среди своих подчиненных в приказном порядке. Офицеру Вале пришлось принять это как должное, и сообщить обалдевшей от известия Марише, что скоро он ее покинет примерно на девять месяцев. Так и случилось. После шести бессонных напряженных ночей Валя чмокнул жену в щеку, сунул ей в карман свое трехмесячное жалованье и умчался служить Родине в далекий Индийский океан.

Корабль, на который попал Валя, был, мягко говоря, не новым, проекта 675 с грозным прозвищем «стратегический забор». Бродить по морям несколько месяцев подряд старичку-ракетоносцу было уже не по силам, а вот стоять на взводе у пирса в Камрани, он годился, да и пульнуть ракетами мог еще о-го-го!

По дороге в солнечный Вьетнам Валю, как и положено, дрессировали по полной катушке на предмет знания специальности и устройства корабля. Юношей Валя был совсем не тупым, поэтому уже через месяц неторопливого перехода умудрился сдать зачеты на самостоятельное управление и заступить на вахту ГЭУ, совершенно не дублируясь старшими товарищами. Благополучно прибыли в Камрань. Пришвартовались. И потекло боевое дежурство. Текло оно достаточно однообразно, без всплесков и неожиданностей.

За все это время Валя даже несколько раз написал письма жене в Севастополь, догадавшись, что она одна надолго в Рыбачьем не задержалась. Время бежало день за днем, день сменял ночь, и вскоре подошло время идти обратно на Камчатку. Экипаж воодушевился. Всем чудились отпускные билеты, горы инвалютных бонов и свидания с близкими.

За два дня до отхода корабля Валя загремел в базовый госпиталь по банальному аппендициту. Правда, гнойному, с осложнениями, но от этого не легче. Хирург, взрезавший живот лейтенанту, категорически отказался выдать молодого офицера на корабль. Вале и правда было хреновато, но и он самоотверженно стремился на борт родного крейсера. Однако совместное желание Вали и его командира натолкнулось на стальное упрямство доктора, и командир, всплеснув руками, быстренько соорудил своему «раненому» офицеру продаттестат и приказом по кораблю откомандировал его в госпиталь. Через день крейсер ушел домой. Без лейтенанта Валентина Поспелкина.

В тропическом климате швы зарастали плохо. Вся больничная «радость» затянулась без малого на месяц. Наконец все срослось, и Валю, снабдив необходимыми документами, выпроводили за ворота военной лечебницы. Командир базы, контр-адмирал со следами тропической лихорадки на лице принял Валю очень радушно. Усадил, поговорил о здоровье, а потом сообщил, что его судьбу уже решили. На смену Валиному через недельку притащится другой корабль из его же дивизии, и Вале предстоит отдежурить с ними еще месяцев семь и только тогда вместе с кораблем вернуться на Родину. Прикинув в уме, что его первая автономка затянется уже до восемнадцати месяцев, Валя прослезился, но за неимением другого выхода был вынужден согласиться и ответить молодцеватым «Есть!».

Так и случилось. Пришел другой «стратегический забор», и опытный тропический офицер Поспелкин, доложившись уже осведомленному о его похождениях командиру, заступил на боевую вахту. Экипаж его принял нормально, все знали об оставленном в далеком порту лейтенанте, да и на этом корабле оказались знакомые офицеры. Ни шатко ни валко, но следующие семь месяцев Валя как-то пережил. Да вдобавок ко всему в один из дней на него свалилась целая пачка писем от супруги. Из первого он узнал, что Мариша беременна, из следующих понемногу ознакомился с ходом беременности, а из последнего выяснилось, что он уже и счастливый отец мальчика, названного ввиду временного отсутствия отца и без его согласия Сережей. Естественно, Валя только ножками не стукал в ожидании отхода в родную базу.

И наконец, этот день настал! Корабль под звуки оркестра оторвался от берегов социалистического Вьетнама и направился к своим берегам. Валя вздохнул с облегчением. И все сломалось в один миг. Точнее сломалось не все, а только сдохли от безмерной старости испарители корабля. Оба. Без всякой надежды на восстановление своими силами. А без питательной воды, как известно, атомные подводные лодки в море находиться не могут. Пришлось в аварийном порядке возвращаться в Камрань. Когда Валя снова оказался на знакомом пирсе, он чуть не зарыдал от тоски. В Камрани запчастей для испарителя не оказалось. После длительных переговоров со штабом флота по поводу корабля командованием было принято соломоново решение. Кораблю продолжать дежурство у пирса, а ему на помощь вскорости, месяца через два, придет плавучий ремонтный завод — ПРЗ, все починит, и вот тогда домой!

После такого известия офицер Поспелкин выпросил у товарища поллитра шила и накачался до свинячьих соплей, невзирая на неподходящий для пьянок климат. Все стало известно командиру корабля, но тот отнесся к Валиному горю сочувственно, и никаких репрессивных мер не принял, а даже, наоборот, пообещал что-нибудь придумать. И вскорости придумал!

Попытка переброски Вали на родину посредством авиации не удалась. Что-то с особистами не завязалось, и рассчитывать пришлось только на своих флотских. В Камрань заглянул по дороге домой корабль Краснознаменного Черноморского флота, БПК с совершенно незапоминающимся названием.

Положив в карман флягу с шилом командир подводной лодки отправился с визитом к своему надводному собрату. За чашкой «чая» была достигнута договоренность, что лейтенант Поспелкин будет откомандирован со всеми надлежащими документами на БПК в распоряжение его командира, тот менее чем через месяц отшвартуется в Севастополе, где Вале выдадут отпускной билет на десять дней и предписание на возвращение в часть. По прибытии в Севастополь Вале предлагалось немного понежиться в кругу семьи, затем на свои деньги возвернуться в Рыбачий, получить все причитающиеся довольствие и уже на законных основаниях убыть в очередной отпуск. Или в два очередных… если отпустят.

На БПК Валю приняли как родного. Выделили каюту, вестового. Приодели поизносившегося офицера в тропическую форму и даже оформили не как «пассажира», а как полноценного члена экипажа на вакантную должность какого-то ракетного офицера. Поход в надводном положении Вале не был в диковинку, после первого курса он уже выгуливался на учебном «Перекопе» в Болгарию, но Индийский океан пересекать ему еще не приходилось. В море Вале особенно не докучали, и он целыми днями слонялся по кораблю, познавая службу и быт надводников. Через неделю его попытался захомутать замполит, и тогда Валя сам напросился стоять дублером на вахте в родной БЧ-5 на ПЭЖе. Ему разрешили, и политрук отстал.