Гаральд Граф - Моряки

Вдруг заметили, что старания Яшки увенчались успехом, и он добрался до золота, вынул одну монету, внимательно осмотрел и засунул за щеку Затем вынул другую, опять осмотрел и, к ужасу стоящих на палубе, бросил в море. По-видимому, ему очень понравилось, как она, летя, сверкает на солнце. Яшка начал методично, одну за другой, выбрасывать монеты за борт, и только пустой кошелек упал на палубу Никакие крики, угрозы и бросание палок не помогли, и бедный владелец денег остался без своего капитала. Яшка же, как ни в чем не бывало, прыгал и резвился, но на этот раз слишком рано спустился вниз: его изловили, высекли и посадили на веревку, чего он очень не любил.

Когда мы уже находились в походе, он как-то умудрился залезть в каюту, в которой помещалась аптека. Она находилась в корме, а Яшка обычно имел доступ в каюты, помещающиеся на спардеке, иллюминаторы которых выходили на палубу Забравшись в аптеку и увлекшись всякими стеклянками и банками, он вдруг заметил входившего фельдшера, со страху выпрыгнул в иллюминатор и оказался за бортом. Корабль был на ходу, шел в составе эскадры — где уж тут поднимать тревогу ради спасения маленькой обезьянки. Да и фельдшер от испуга, что его могут обвинить в умышленном покушении на жизнь Яшки, не сразу рассказал о его гибели. Таким образом нашего друга не стало.

Под конец похода на "Иртыше" зверинец сильно разросся, и огромная грузовая палуба служила обиталищем для всякого рода зверей: быков, коров, козла, кошек, кур, хамелеонов и, конечно, крыс. Все эти пассажиры расположились, где кто и как мог, кроме быков и коров, которым устроили стойла. Некоторые из них редко показывались на верхней палубе, так что мы их совершенно не видели.

Помню, однажды я стоял ночью на вахте во время похода, как вдруг увидел, что в темноте мелькнула тень и какой-то зверь прыгнул на мостик и уставился на меня горящими, как огоньки, глазами. Один момент мне показалось, что я брежу и передо мною сидит пантера или леопард, даже страшно стало. И только когда страшный зверь замяукал и приблизился ко мне, я мог рассмотреть, что это огромных размеров черная кошка, о существовании которой на корабле я никогда не подозревал.

Теперь курс эскадры шел прямо на север, и все ощутимее становилась прохлада. Мы с наслаждением вдыхали свежий воздух после тропической жары, которая всех замучила. Явилась возможность перебраться в каюты и устроиться с большим комфортом, чем на верхней палубе: огромным наслаждением было опять спать на хорошем матраце и работать, сидя в мягком кресле за письменным столом.

Впрочем в тропиках не только жара мешала жить в каютах, но и чудовищно расплодившиеся тараканы. Трудно себе представить, какое количество их появилось, благодаря высокой температуре. При этом коричневые превратились в каких-то белых. Достаточно было на несколько минут присесть в каюте, и отвратительные насекомые бесстрашно заползали под брюки, в рукава и за шиворот, приходилось вскакивать и уходить. Справиться с ними не было никакой возможности, тем более что у нас не оказалось для этого специальных средств. Тараканы портили все, что приходилось им по вкусу, и в особенности страдали кожаные вещи: сапоги, корешки книг, портфели и чемоданы. Но чем становилось холоднее, тем скорее они исчезали: по-видимому, родившись в жаре, насекомые совершенно не переносили холода.

2-го мая эскадра пересекала торговые пути между Шанхаем, Гонконгом и Америкой, так что стали встречаться коммерческие суда. Крейсера посылались их осматривать, но, очевидно, ничего подозрительного не находили, так как им беспрепятственно разрешалось продолжать путь.

5-го мая адмирал отпустил два транспорта "Тамбов" и "Меркурий" в Сайгон, и в этот же день был задержан английский пароход "Ольдгамия", на котором обнаружили контрабанду На следующий день на него посадили русскую команду и отправили во Владивосток, в обход Японии. Этот случай нас очень заинтересовал и служил предметом различных догадок и предположений, так как мы на "Иртыше" никаких подробностей не могли знать.

До 7-го мая стояла прекрасная погода, при полном штиле, но с этого дня стало свежеть, и на следующий день разразилась сильная гроза с дождем.

8-го мая мы увидели, как вспомогательные крейсера "Трек" и "Кубань" отделились от эскадры и адмирал сигналом пожелал им успешного и благополучного плавания. Так как мы понятия не имели, куда их посылают, то строили всякие предположения, и некоторые завидовали предстоящему им интересному плаванию. Я был рад, что "Иртыш" не находится в их положении, потому что, во что бы то ни стало, хотелось принять участие в бою.

10- е мая оказалось страдным днем для эстрады. Адмирал, воспользовавшись штилем, устроил общую погрузку угля. Впрочем "Иртыш" в ней не принимал участия: корабли брали уголь с транспортов, которые в ближайшие дни отделялись.

Каким-то путем на нашем корабле распространилась весть, что умер адмирал Фелькерзам — начальник 2-го броненосного отряда. Адмирала любили и уважали как выдающегося моряка. Он заболел в походе, и за его жизнь давно уже беспокоились, и вот теперь его не стало. Командующий боялся, что накануне решительного столкновения с неприятелем эта смерть может произвести плохое впечатление на экипажи, и приказал ее скрыть. Оттого-то на "Ослябе" и не был спущен адмиральский флаг, хотя сам Фелькерзам уже лежал в гробу.

11- го мая опять погода начала портиться и задул свежий ветер. Эскадра приближалась к неприятельским берегам, хотя их близость пока не ощущалась. 12-го числа от нас отделились все транспорты: кроме "Иртыша", остались лишь "Анадырь", "Корея", мастерская "Камчатка" и два сильных буксира "Русь" и "Свирь" Отделившись, транспорты под конвоем вспомогательных крейсеров "Рион" и "Днепр" уходили в Шанхай. Опять произошел обмен сигналами.

Эскадра растянулась на несколько миль, так что разведчики плохо видели концевые корабли. Впереди, установив разведочную цепь, шел отряд капитана 1-го ранга Шеина (командира крейсера "Светлана") в составе трех крейсеров. Под прикрытием этого отряда шли три колонны: правая — 1-й броненосный отряд, флаг вице-адмирала Рожественского на "Суворове", за ним в кильватере — 2-й броненосный отряд, флаг покойного контр- адмирала Фелькерзама на "Ослябе"; средняя — все транспорты и левая — 3-й броненосный отряд, флаг контр-адмирала Небогатова на "Императоре Николае I", за ним в кильватер крейсерский отряд, флаг контр-адмирала Энквиста на "Олеге". Легкие крейсера "Жемчуг" и "Изумруд" держались на флангах, миноносцы пока еще шли на буксирах у транспортов. Сзади эскадры, милях в десяти, госпитальные суда "Орел" и "Кострома" Ночью мы хорошо видели их ходовые огни, а сами шли с закрытыми.