Георгий Куманёв - Говорят сталинские наркомы

Поэтому я и отказался от очередной отсрочки в РККА и отправился служить на Дальний Восток, о чем я Вам уже говорил. Когда же вернулся, стало спокойнее, напряжение спало.

В развертывании охоты за «врагами народа» немалую активность проявляли созданные повсеместно по инициативе Кагановича так называемые «тройки». Их руководителями являлись первые секретари горкомов, обкомов, краевых и республиканских комитетов партии. Эти внесудебные организации нанесли нашему обществу громадный вред.

Возьмите Багирова — первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана, который более четверти века находился на этой должности. Это был коварный, жестокий и хитрый проходимец, угробивший многих людей, в том числе и нефтяников.

Мне пришлось (я был тогда уже заместителем наркома нефтяной промышленности СССР) заниматься спасением от тяжелой участи крупного специалиста из «Азнефти» Никитина, предложившего оригинальную и весьма перспективную систему разработки многопластовых месторождений нефти.

Когда его арестовали по огульному обвинению, я обратился к Багирову с просьбой освободить из тюрьмы этого талантливого геолога. Багиров в ответ — «да», «да», но Никитина все–таки уничтожил.

На заседании Верховного суда, проходившем в Баку, кажется, в 1953 г., в обвинительной речи Генерального прокурора СССР Руденко отмечалось, что Багиров не только санкционировал аресты сотен невинных людей, но и принимал личное участие в расстрелах многих из них.

Г. А. Куманев: Предпринимались ли у нас попытки наладить производство искусственного жидкого топлива из бурого угля?

Н. К Байбаков: Да, предпринимались. Как я уже говорил, Сталин довольно хорошо знал, как немцы этого добивались. И вот, когда война закончилась, он позвонил мне и сказал:

— Вы, товарищ Байбаков, должны забрать из Германии по репарациям все заводы, которые были у Гитлера и давали ему топливо.

Дал мне для этого небольшой срок — всего два года. К сожалению, у нас такое производство по существу отсутствовало. Были только лабораторные исследования и скромные результаты. Я ответил вождю:

— Товарищ Сталин, мы не сумеем справиться за такой срок. Это серьезные объекты и задача очень сложная.

— Ладно, даем Вам два с половиной года, не больше. Ну, мы приняли меры. Было три пункта, куда было перебазировано все оборудование: Салават, Ангарск и Новочеркасск. В Ангарске необходимо было построить завод по производству 500 тыс. тонн свежих нефтепродуктов в год. Его соорудили за три года. В Салавате такой же завод ввели в действие за три с половиной года и в Новочеркасске

— примерно в тот же срок, что в Ангарске.

Но ни один из этих заводов так и не стал нам давать жидкое горючее из каменного угля. Почему? Потому что в те годы в стране в результате новых открытий богатейших нефтяных месторождений, успешного хода освоения «Второго Баку» и других регионов производство нефти существенно возросло. И у нас мазут стало некуда девать. Таким образом, зачем нам уголь перерабатывать, когда не знаем, что с мазутом делать.

Г. А. Куманев: Кого из наркомов или заместителей наркомов военных лет Вы считаете наиболее сильными? Например, Анастас Иванович Микоян, рассказывая мне о руководителях различных отраслей военного хозяйства СССР, неоднократно давал высокую оценку наркому танковой промышленности Вячеславу Александровичу Малышеву. Говорил о нем просто с каким–то восхищением, как о замечательном командире производства, великолепном организаторе, прекрасно знающем свое дело.

Н. К Байбаков: Малышев действительно был очень хорошим машиностроителем, умным, энергичным и инициативным. Он первым возглавил созданный осенью 1941 г. Наркомат танковой промышленности и как заместитель Председателя СНК СССР занимался оборонными отраслями промышленности. Являл собой образец весьма прогрессивного деятеля, отлично знавшего многие секреты военного производства. Я также знал его и как порядочного человека, интеллигентного, отзывчивого. С той оценкой, которую давал Микоян Вячеславу Александровичу, конечно, нельзя не согласиться. Он ее заслужил.

Честно говоря, меня как–то меньше интересовало тогда, в годы войны, как другие наркомы и их заместители руководили своими наркоматами, насколько удачно и успешно. Знаю только одно — почти все они с честью выдержали тяжелейший военный экзамен, проявив себя умелыми организаторами производства и оправдав высокое доверие партии и правительства.

Конечно, я могу назвать (но только в качестве примера) несколько имен особо отличившихся в период войны руководителей народного хозяйства СССР. Тем более что их имена Вам, очевидно, хорошо известны.

В ряд лучших командиров военной экономики страны 1941 —

1945 гг., кроме Малышева, я бы поставил самого Анастаса Ивановича Микояна, затем Николая Алексеевича Вознесенского, Алексея Николаевича Косыгина, Бориса Львовича Ванникова, Алексея Ивановича Шахурина, Дмитрия Федоровича Устинова, Михаила Георгиевича Первухина, Василия Васильевича Вахрушева, Семена Захаровича Гинзбурга, Алексея Илларионовича Ефремова* Ивана Федоровича Тевосяна, Петра Николаевича Горемыкина, Дмитрия Георгиевича Жимерина, Андрея Васильевича Хрулева, Ивана Терентьевича Пересыпкина, Алексея Адамовича Горегляда, Василия Михайловича Ря- бикова, Михаила Васильевича Хруничева…

Разумеется, этот список можно продолжить за счет перечисления других, не менее достойных имен.

Г. А. Куманев: Дорогой Николай Константинович, я понимаю, что, видимо, основательно Вас утомил. Поэтому нельзя ли очень кратко: как Вам работалось при Хрущеве, а затем при Брежневе и какую оценку Вы можете дать этим государственным и политическим деятелям?

Н. К. Байбаков: В августе 1955 г. меня вызвал на беседу Хрущев. Приветливо улыбаясь, он пожал мне руку и предложил сесть. Дела наши в нефтяной промышленности шли хорошо. Сказав несколько похвальных слов в мой адрес как руководителя отрасли, Хрущев сообщил, что Президиум ЦК КПСС считает целесообразным выдвинуть меня на пост председателя Госплана СССР.

Я стал отказываться: мол, с этим делом не справлюсь, поскольку мало что понимаю в развитии экономики, в тонкостях планирования.

Хрущев ответил:

— А я что–нибудь понимаю?

— Вы, Никита Сергеевич, все–таки даете директивные указания о развитии той или иной отрасли народного хозяйства. А председателю Госплана надо еще сбалансировать все отрасли, уметь находить оптимальное решение.

— Ничего, научитесь, — сказал Хрущев.

Наш разговор затянулся, мы затронули и ряд других вопросов. Наконец, Хрущев согласился с моей просьбой — дать мне хотя бы денек, чтобы подумать.