Георгий Куманёв - Говорят сталинские наркомы

Такие задания получили: по истребителям — Н. Н. Поликарпов,

А. С. Яковлев, П. Д. Грушин, В. М. Петляков, А. И. Микоян,

C. А. Лавочкин, В. П. Горбунов, М. И. Гудков, В. Е. Таиров,

А. С. Москалев, М. Р. Бисноват, С. Г. Козлов, И. Ф. Фролов,

В. П. Яценков, М. И. Пашинин, В. В. Шевченко; по штурмовиками, бомбардировщикам и разведчикам — С. В. Ильюшин, А. Н. Туполев,

В. М. Мясищев, П. О. Сухой, В. Ф. Болховитинов, Г. М. Бериев,

В. Е. Беляев, И. В. Четвериков, П. Д. Самсонов, В. Г. Ермолаев,

Н. Ф. Незваль, А. А. Архангельский.

Большой группе конструкторов — В. Я. Климову, А. Д. Швецову,

A. А. Микулину, С. К. Гумянскому, В. А. Добрынину, Н. Я. Доллежалю, А. Д. Чаромскому, Е. В. Урмину — было поручено создание более мощных моторов.

Важную роль в развитии новой авиационной техники сыграли коллективы научно–исследовательских институтов, конструкторских бюро авиационной промышленности и наши крупнейшие ученые. Среди них — С. А. Чаплыгин, первый среди советских ученых удостоенный 1 февраля 1941 г. звания Героя Социалистического Труда за выдающиеся научные достижения в области аэродинамики, а также Л. И. Седов, М. В. Келдыш, С. А. Христианович, И. В. Остославский, Б. С. Стечкин, В. В. Голубев, И. И. Артоболевский, С. Т. Кишкин,

B. П. Ветчинкин, А. И. Макаревский, Г. Н. Абрамович, Р. С. Амбарцумян, В. И. Дмитриевский, А. Т. Туманов, Е. И. Колосов, С. Л. Зак,

Н. Я. Литвинов, В. И. Поликовский и многие другие.

Совместными усилиями конструкторов, ученых, инженеров, техников и рабочих удалось уже к началу 1941 г. создать новые самолеты, которые превышали по максимальным скоростям на 40–50 % прежние образцы. Причем все они получили более мощное и более скорострельное вооружение.

Уже с июня–июля 1940 г. в серийное производство были запущены истребители Як‑1, МиГ‑1 и ЛАГГ‑1, бронированный штурмовик

C. В. Ильюшина Ил‑2, пикирующий бомбардировщик В. М. Петля- кова Пе‑2 и бомбардировщик А. Н. Туполева Ту‑2.

В течение второй половины этого года новые самолеты и моторы стали осваиваться на серийных заводах. Таковы были наши первые позитивные результаты.

Вопрос: Как часто Вы встречались со Сталиным в канун войны после Вашего назначения народным комиссаром авиационной промышленности СССР? Какой они носили характер, были ли полезными для Вас?

Ответ: В последний год, особенно полгода до фашистского нападения на Советский Союз встречи с вождем (преимущественно по его вызовам) происходили довольно часто, иногда почти каждый день.

Новый вызов к нему состоялся вскоре после того, как я был назначен наркомом авиапромышленности. Не успел я войти в кремлевский кабинет Сталина, как он сразу буквально обрушил на меня град вопросов в весьма резком тоне. Почему на таком–то заводе происходят такие–то события? Почему отстает такое–то предприятие? Почему там–то выпускается явный брак? И еще множество разных «почему»…

Я был просто потрясен и смог только вымолвить:

— Товарищ Сталин, ведь я всего несколько дней в должности наркома.

В ответ я услышал:

— Нет, нет, нет. Этого я не забыл. Может, Вы мне прикажете спрашивать с Михаила Кагановича, Вашего предшественника? Или подождать спрашивать год, полгода, месяц, чтобы эти безобразия, провалы продолжались? С кого я должен спрашивать, как не с Вас о том, что делается не так в авиапромышленности?

После некоторого раздумья я понял, что Сталин не только хотел обо всем этом узнать от меня. Он хотел, чтобы я с такой же требовательностью о всех неполадках на авиационных заводах спрашивал с других, причем достаточно твердо и даже резко…

В один из первых вызовов к вождю я получил от него целый ворох неотложных заданий. Потом Сталин сказал: «Кто не обедал, пойдемте обедать». (В его кабинете находилось еще несколько приглашенных и членов Политбюро.)

Я поспешил сразу же обратиться к нему:

— Товарищ Сталин, у меня масса срочных дел. Нужно вызвать несколько директоров в наркомат. Большое спасибо за приглашение, но разрешите мне не воспользоваться им.

Сталин недовольно произнес:

— Ну, как хотите.

Потом мне некоторые из его окружения объяснили, что поступил я неправильно. Нужно было из приемной позвонить своим заместителям, передать им задания, а самому идти обедать. Так я потом и поступал.

Обеды у Сталина (вернее — ужины, т. к. они начинались в 10-

11 часов вечера и продолжались до 2–4 часов ночи, а иногда и до утра) были по существу теми же рабочими заседаниями, только в неофициальной обстановке. Но здесь требовалось постоянно быть собранным, знать, что сказать. Вместе со Сталиным на обедах обычно бывали Молотов, Микоян, Маленков и Берия, гораздо реже — Ворошилов и Каганович.

Стол всегда был уже накрыт. Когда все усаживались за стол, простая русская женщина вносила две миски с первым блюдом (обычно это были щи из свежей капусты и суп–харчо) и горячую картошку в мундире. Кроме нее в столовой никто не появлялся. Каждый обслуживал себя сам. Выпив рюмку водки или коньяку, Сталин переходил на сухое вино, иногда разбавляя его водой. Ел мало, как и присутствующие, ограничиваясь самым необходимым.

За столом гостеприимный хозяин вел неторопливые беседы, во время которых рассказывал о своем пребывании в тюрьмах и ссылках: как жили и чем питались. Говорили иногда и о прочитанных книгах. Однажды я рассказал Сталину о книге «Из окна посольства». Ее написала Марта Додд — дочь американского посла в Берлине. Она дала подробные, резко отрицательные характеристики Гитлеру, Герингу, Геббельсу, сообщила немало подробностей из жизни фашистской верхушки, об обстановке в нацистской Германии.

К моему удивлению, Сталин читал эту книгу. Вообще он был весьма начитанным человеком. Во время бесед любил ссылаться на те или иные изречения персонажей Горького. Обязательно спросит, читал ли это я. Если я отвечал, что читал, но не помню место, о котором идет речь, Сталин показывал на книжный шкаф и говорил:

— Найдите такой–то том и дайте, пожалуйста, его мне.

Отыскав нужное место, предлагал:

— Читайте!..

В моем присутствии почти всегда затрагивались авиационные темы, особенно когда на обед, кроме меня, приглашались и другие авиационные специалисты, видные конструкторы. Сталин любил во время этих бесед сравнивать наши самолеты с германскими, американскими и английскими, демонстрируя поразительное знание их качественных характеристик!

Однажды (дело было, если не ошибаюсь, в июне 1940 г.), находясь на даче вождя, я сообщил ему, что в результате анализа материалов поездок наших специалистов в Германию мы пришли к выводу, что германская авиапромышленность вместе с промышленностью порабощенных ею стран Европы по мощности примерно вдвое сильнее нашей. Сталин очень удивился, услышав о нашем отставании. Задав мне несколько вопросов о подземных заводах в третьем рейхе, он предложил мне изложить в письменном виде все, о чем я говорил.