Юрий Безелянский - 69 этюдов о русских писателях

Есть «чудище», но нет свободы, нет вольности, а значит, нет и самой жизни. И Радищев самовольно решил уйти из нее.

В цитируемой уже оде «Вольность» Радищев выдвинул закон восходяще-циклического развития общества, согласно которому в обществе происходит постоянная борьба между началами равенства и неравенства, порождая их попеременное торжество.

Сделаем ремарочку: русские классики были удивительными пророками, вот и Радищев сквозь толщу времен увидел, как «свобода в наглость» превратилась. Пал коммунистический тоталитарный режим, и на смену ему пришла короткая пора свободы, почти тут же превратившейся в наглость.

В советское время Радищева почитали как великого революционера. По личному указанию Ленина ему в Петрограде поставили памятник, однако наводнение 1924 года разрушило его. Партийные пропагандисты и идеологи считали, что заветы и мечты Радищева воплощены в жизнь. Сегодня с чувством удивления, смешанным с умилением, можно читать, что писали в печати о том, как «неузнаваемо изменилась жизнь в родном селе Радищева – Верхнем Аблязове. «Зажиточно и культурно живут колхозники сельхозартели «Родина Радищева». В селе построены начальная и средняя школы, работает опытная сельскохозяйственная станция. Колхозники осуществляют высокую обработку почвы, проводят насаждения лесных полезащитных полос. Выписывают больше 400 газет и журналов...»

Социалистическая идиллия! И ни слова о том, что гнет помещиков сменился партийным гнетом. Но что об этом говорить? Давно нет СССР, развеялось, как дым, всевластие КПСС. В России строится капитализм, и не простой, а олигархический. Изменилась жизнь в деревнях и селах. Почти повсюду раздор и нищета, повальный алкоголизм, дебилизация людей, вымирание. Этого, конечно, не мог предполагать Александр Николаевич. «Внезапу вихри восшумели,/ прервав спокойство тихих вод...» – все та же «Вольность».

Вопрос другой, а был ли Радищев истинным революционером? Он верил в эволюцию, а не в революцию. А якобинский терроризм во Франции его очень напугал, и правлению безжалостного Робеспьера он предпочел мир самодержавной «неволи». Его разочарование в революции советские историки тщательно затушевывали. Как правило, классиков литературы гримировали и одевали в революционные наряды, мол, смотрите, какие были предтечи!

Радищева давно нет. Однако «Путешествие из Петербурга в Москву» продолжается. Путешествуют люди. Перемещаются идеи. Перекидываются события. Вспомним: Февральская и Октябрьские революции 1917 года возникли именно в Петербурге (тогда Петроград), а уже потом перекинулись в Москву. Большой террор (убийство Кирова 1 декабря 1934 года) начался именно в Ленинграде, а уже потом перебрался в Москву и распространился по всей России. Господи, сколько всего было! Петербург-Петроград-Ленинград как колыбель всяких печальных начинаний и новаций, опять же выступление декабристов на Сенатской площади. А перевод Академии наук СССР уже в советские времена из Ленинграда в Москву. И уже наши дни – «нашествие» питерцев на Москву. Питерская команда против московской!..

Соревнование-соперничество идет, тут двигатель – амбиции и жажда власти, а как насчет кардинальных реформ, в которые так верил Александр Радищев? Опять со скрипом и торможением? Шаг вперед, два шага назад? И опять окрест «меч и отрава»?

И последняя цитата из радищевского «Путешествия»: «Нет человека, который бы не чувствовал прискорбия, видя себя унижаема, поносима, порабощаема насилием, лишаема всех средств и способов наслаждаться покоем и удовольствием и не обретал нигде утешения своего...»

И тогда мы имеем не здравое «Путешествие из Петербурга в Москву», а прискорбно-комическое путешествие «Москва – Петушки» незабвенного Венички Ерофеева.

Стихотворные строки из радищевского «Путешествия», глава «Тверь»:

«Куда едешь, несчастный? Где может быть блаженство, если в своем доме его не обретешь?..»

На этом прощаемся с Радищевым и переходим к другой персоне.

Николай Карамзин

Николай Михайлович Карамзин – выдающийся русский историк, поэт, прозаик, журналист, реформатор языка. Илья Репин назвал Карамзина одним из «запевал» российской художественной интеллигенции.

Его «История государства Российского», без всякого преувеличения, потрясла просвещенную Россию. «Все, даже светские женщины бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную, – вспоминал Александр Пушкин. – Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка – Колумбом. Несколько времени ни о чем ином не говорили...»

Карамзин, по мнению Михаила Погодина, «заохотил русскую публику к чтению истории».

«Старина для меня всего любезнее», – признавался автор «Истории государства Российского». Незадолго до смерти Карамзин в одном из писем признавался: «Пусть никто не будет читать моей истории: она есть, и довольно для меня...» Ему чуть-чуть не хватило времени, чтобы довести свою «Историю» до избрания Романовых: его труд заканчивался 1612 годом.

Восемь томов «Истории государства Российского» вышли в свет 28 января 1818 года тиражом в 3000 экземпляров и разошлись в один месяц, и сразу же потребовалось второе издание. Это был огромный успех. Но этот успех дался автору тяжелой ценой. Почти два года Николай Михайлович Карамзин потратил на чтение корректуры. «Читаю корректуру до обморока», – писал он 12 марта 1817 года. Она отнимала все рабочее время историка.

Последний, двенадцатый, том, не законченный Карамзиным, был издан в 1829 году, уже после смерти «российского Ливия» (так Жуковский сравнивал Карамзина с римским историком Ливием, автором «Римской истории»). И сегодня «История государства Российского» читается весьма современно, ее аналогии подчас просто пугают, неспроста в советское время ее боялись и не переиздавали в течение 70 лет.