Ольга Таглина - Евгений и Борис Патоны

Кстати, ничего необычного в общении с царской семьей для семьи Патон не было. Русская диаспора в Ницце была довольно большой, поскольку место, где часто пребывала царская семья, стало модным и у русских путешественников, о чем свидетельствует и наличие русского консульства в Ницце.

Когда Борису Патону журналисты задали вопрос о том, крестил ли его отца великий князь Вячеслав Романов, он ответил, что это действительно правда. Его дед, Оскар Петрович Патон, был консулом Российской империи в Ницце. Там в марте 1870 года у него родился сын Евгений. Тогда на французские курорты съезжалась вся российская аристократия. Неудивительно, что крестным младенца оказался великий князь. Правда, в действительности его кто-то замещал. Но в документах значится именно князь Романов. Кстати, православная церковь и сегодня настолько организованна, что в книге церковных записей можно найти день рождения и всех крестных Евгения Оскаровича. Совсем недавно, когда можно стало свободно общаться с французами, эти материалы были найдены в церкви в Ницце.

Сам Евгений Оскарович так писал о своем детстве: «Я родился в семье русского консула в Ницце, бывшего гвардейского полковника Оскара Петровича Патона. Я любил и побаивался отца. Это был суровый, немногословный человек, скупой на внешние проявления чувств, но в действительности отзывчивый и сердечный. В семье царила строгая дисциплина. Нас, детей, в семье было семеро – пять братьев и две сестры. Больше всего отец не терпел лени и праздности. Девочкам еще давались поблажки, но с мальчиков в семье спрашивали по всей строгости. Отец требовал, чтобы дома все говорили между собой по-русски, но он же настоял, чтобы все мы, кроме родного языка, изучили еще французский, английский и немецкий. За это я был благодарен отцу и через десятки лет».

Детство у великокняжеского крестника складывалось привычно для аристократического круга тех лет: гувернеры, домашнее образование с учителями, приходившими для уроков в консульскую виллу. Будущее сына Екатерина Дмитриевна представляла вполне определенно: старшие ее мальчики учились в Петербурге в Пажеском корпусе, и Евгению также были уготованы эполеты и служба при дворе. В крайнем случае – «должность» помещика в ее родовом имении.

Но отец решительно поддержал интерес сына к точным наукам, и Евгения отдали сразу в седьмой класс реальной гимназии в Германии, в Штутгарте. «Франция есть Франция, – говорил отец, – здесь и учат игриво». После Штутгарта был Бреславль, куда Оскара Петровича перевели из Ниццы, также на должность консула. А когда Евгений перешел в выпускной класс, начались семейные баталии – мать настаивала на Пажеском корпусе, а сын хотел проектировать мосты. Отец был согласен с выбором сына, он сказал: «Я Евгению поперек дороги не стану». И Евгений продолжил образование на инженерном отделении Дрезденского политехнического института (в те годы он именовался Королевской Саксонской технической высшей школой), где была серьезная мостостроительная школа.

Выбор Евгения Патона предопределил не только его судьбу, но и судьбу его сына – Бориса Евгеньевича Патона. Однако в то время, конечно, еще никто и не предполагал, какая судьба уготовлена династии Патонов.

На инженерном отделении, которое помещалось на Линденауштрассе, с 1888 года Евгений Патон слушал лекции таких известных профессоров, как Цойнер, Моор, Френкель, старался взять от них все, при этом пренебрегая традиционными для немецких студентов развлечениями в винных ресторанчиках. Во время учебы постепенно формировался характер ученого и инженера, для которого его дело станет не только его специальностью, но и судьбой.

В Германии перед Евгением Патоном открывалась блестящая карьера – кафедра, проектирование мостов, творчество. Знакомые в один голос говорили ему: «Ну что вам предложит Россия – медвежьи углы, ямщицкие тракты?» Надо было решать: вернуться на родину или навсегда остаться в Германии.

Но перед принятием решения на Рождество 1891 года в учебе Евгения в Дрездене настал перерыв. Как подданному российской короны по закону ему надлежало отбыть воинскую повинность. Конечно, можно было, воспользовавшись связями отца, отложить службу до конца учебы. Однако это было не в традициях семьи. Отец сказал: «Тебе полезней подышать воздухом Родины». Долго живя за границей, Оскар Петрович Патон больше всего боялся, чтобы дети не выросли иностранцами. Так Евгений оказался в Киеве.

В Российском государственном историческом архиве хранится воинский билет «младшего фейерверкера Евгения сына Оскара Патона». В нем указано: «Билет сей выписан в г. Киеве 1892 г., дек. 22, № 1307 (по исход. журналу)».

Юный Евгений Патон вряд ли предполагал, что именно с Киевом будет связано полстолетия его жизни. А тогда, в 1892 году, номером 39 дрезденского студента гренадерского роста приписали к алфавиту, принадлежавшему 4-й батарее 33-й артиллерийской бригады. Ее зимние квартиры помещались на улице Жилянской, а командовал бригадой полковник Ивановский.

Едва Евгений успел переобмундироваться в «Магазине сукон фабрики Штиглица» портного Я. Каплера, как полковник Ивановский сообщил: «Завтра выступаем под Белгород. Курская губерния. Испытание батарейных обслуг на действия в зимних условиях. Ясно?» Кто-то из тех младших офицеров, кто мечтал провести время на рождественских балах в Киеве, в нарушение субординации спросил: «А бал?..» Ответ командира был кратким и доходчивым: «Бал-с? На полигоне будет вам мазурка с выхилясом!»

В воинском билете Евгения Патона записано: «Состоя на службе, обучался действию при артиллерийских орудиях и верховой езде». Будущему академику эти умения в жизни не пригодятся. Но именно в Киеве уже уволенный в запас младший фейерверкер Евгений Патон решит, что как бы ни уговаривали его родственники и знакомые, он должен остаться на родине! Перед отъездом в Германию Евгений сдал в Новозыбкове экзамены на российский аттестат зрелости.

В 1894 году Евгений Патон окончил Дрезденский политехнический институт и стал работать ассистентом на кафедре мостов и инженером-проектантом на строительстве железнодорожного вокзала. С июля 1895 года он уже инженер на мостостроительном заводе фирмы «Гуттехоффнунгсхютте» в Стеркраде.

На выпускном курсе Евгений Патон написал в Петербург прошение о разрешении защищать диплом в России, в Императорском Институте путей сообщения. В Дрездене его упорство в науках было вознаграждено в 1894 году стипендией имени Платона – честь, которой редко удостаивались иностранцы. И при этом в Петербурге для получения серебряного значка российского инженера ему предложили снова сесть на студенческую скамью на целых три года!..