Павел Берлин - Неизвестный Карл Маркс. Жизнь и окружение

Мы уже указывали, что в своей статье «К критике гегелевской философии права» Маркс великую историческую освободительную миссию возлагает на пролетариат, причем уже здесь Маркс писал, что «революции нуждаются в пассивном элементе, в материальной основе. В каждом народе теория осуществляется лишь постольку, поскольку она представляет собою осуществление его потребностей… Мало того, чтобы мысль стремилась к осуществлению, необходимо, чтобы сама действительность стремилась навстречу мысли».

«Эмансипация Германии, – уже в 1844 г. писал Маркс, – произойдет только тогда, когда молния мысли основательно ударит в доселе наивную и девственную массу пролетариата».

В памфлете против Бауера Маркс дает этим идеям социального реализма дальнейшее блестящее развитие. В полную противоположность Бруно Бауеру и его последователям Маркс доказывает в «Святом семействе», что «идея скандалится каждый раз, как только она отделяет себя от «интереса». На примере Великой французской революции Маркс превосходно показывает, какую огромную историческую роль играет «масса» и в каком взаимоотношении находятся интересы и идеи людей. Чем шире народная масса, принимающая участие в данном историческом событии, говорит Маркс, тем глубже будет действие этого события, тем могущественнее его роль. Наиболее сильное и неутолимое стремление к справедливости и знанию, говорит Маркс, живет не в рядах интеллигенции, а в рядах рабочих. «Надо быть знакомым с жаждою знания, с нравственной энергией, с неустанным стремлением к развитию английского и французского рабочего, чтобы составить себе представление о духовном благородстве массового движения».

Рисуя величественное историческое призвание пролетариата, Маркс, однако, протестует против утверждения Бауера, будто социалисты провозглашают пролетариев какими-то новыми богами. Пролетарии – не боги, говорит Маркс, а обыкновенные люди, поставленные, однако, в такие социальные условия, что они поневоле должны со временем взяться за эмансипацию всего человечества. Пролетариат сам, говорит Маркс, и только сам может добиться своего освобождения. «Но он не может освободить себя, не уничтожив предварительно условий своего существования. Но он не может уничтожить условий своего существования, не уничтожив предварительно всех бесчеловечных условий существования современного общества… Дело идет не о том, что в данную минуту воображает своею целью тот или иной пролетарий или даже весь пролетариат. Вопрос заключается в том, что представляет собою пролетариат и какую историческую роль он вынужден играть в силу своего положения».

«Святое семейство» Маркса означало, таким образом, полный разрыв с немецким субъективизмом сороковых годов. Но оно направлялось не только против субъективистов, а и против немецких утопистов-социалистов, наивно учивших, что в Германии, в полную противоположность «западным странам» (Франция и Англии), носителями социалистических идей являются не рабочие, «заинтересованные» в них, а интеллигенты, бескорыстно ими увлекавшиеся.

В начале своего развития социалистическое движение носило в Германии наносный, импортированный характер, оно было внесено туда из Франции, сильно обогнавшей Германию по своему социально-политическому развитию. В самом начале сороковых годов пролетариат, как обособленный социальный класс, едва только нарождался в Германии. Правда, уже с тридцатых годов в Германии стали попадаться единичные рабочие (или, вернее, ремесленники), которые беззаветно увлекались социалистическими идеями, но это были лишь случайные и разрозненные элементы. Но в то самое время, когда немецкие крайне отсталые социально-политические условия еще не взрастили в Германии самостоятельного рабочего движения, а с ним и социалистического, в соседней Франции и рабочие, и социалистическое движение успели уже принять широкие размеры. Благодаря этому, немецкая интеллигенция, всегда жадно перенимавшая у Франции все новые слова, получила возможность усвоить себе социалистические идеи, явившиеся на своей родине продуктом сложных и развитых социальных условий; жила же она в то же время в стране, объективные социальные условия которой были крайне отсталые и не могли еще самостоятельно породить рабочее и социальное движение. Благодаря этому у передовой немецкой интеллигенции, увлекшейся социалистическими идеями, родилась горделивая иллюзия, что немецкий «народ мыслителей и поэтов», в противоположность грубому Западу, увлекается социализмом из чисто идеалистических увлечений и отвлеченных соображений и что в Германии, в противоположность Франции, социалистический переворот произойдет мирным путем, не с помощью жестокой классовой борьбы, а благодаря идейному проникновению социализма.

При этом немецкие социалисты переводили французский, слишком жестокий и боевой для них социализм на свои мягкие интеллигентские нравы и соединяли его с фейербаховским гуманизмом. Этот-то переделанный на немецкие нравы французский социализм усердно проповедовали под именем истинного социализма в первой половине сороковых годов немецкие интеллигенты.

Одним из самых выдающихся представителей этого «истинного социализма» был Мозес Гесс [10] Гесс Мозес (нем. Moses Hess, Моше/Моисей Гесс/Хесс; 1812–1875) – один из первых еврейско-немецких социалистов и ранних провозвестников сионизма, оказавший сильное влияние на Карла Маркса и Фридриха Энгельса. – Примеч. ред. . «Во Франции, – пишет Гесс в одной из своих статей, – бедные рабочие стремятся осуществить ту цель, к которой у нас стремятся преимущественно высшие и образованные сословия. Причиною этого явления надо считать поверхностное умственное развитие имущих классов и глубокую сердечность неимущих классов по ту сторону Рейна. И во Франции имущие классы отнюдь не безучастно относятся к бедствиям современного общества; лишь по сравнению с французским пролетариатом и немецкой буржуазией все, что предлагает имущий класс во Франции для устранения общественной нужды, кажется поверхностным и ничтожным».

«И разве то обстоятельство, что имущий класс в Германии после того, как он всего лишь два года занимался общественными вопросами, в существенном сошелся в своих воззрениях с неимущим классом Франции, будучи в одинаковой с ним степени глубоко и живо охвачен социальным движением, разве это обстоятельство не достаточно доказывает, что ни первый, ни второй из этих классов не является причиною существования и развития наших многочисленных бедствий».

«Если в Германии, – говорит Гесс в другом месте, – не существует широкого социально-политического движения, то оно возмещается движением духовным». И если во Франции только массовое движение может добиться социальной справедливости, то в Германии эту роль сыграет образованное меньшинство. «Во Франции, – писал Гесс, – гуманизм представлен пролетариатом, а в Германии – духовной аристократией».