Владимир Карпов - Генералиссимус

Из всех осужденных врагов народа 90 % – лица еврейской национальности.

Данные приведены без учета смертности в лагерях.

Приложение: сведения по регионам СССР,

таблица на 2-х листах, рапорт начальника

1 СО НКВД СССР тов. Баштакова на 2-х листах.

НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ

СОЮЗА ССР

Верно: руководитель секретариата НКВД СССР

После публикации этой «Справки» в печати в письмах и устно в разговорах мне было высказано немало сомнений о ее подлинности, вплоть до того, что это фальшивка, состряпанная самими сионистами, чтобы подтвердить, что Сталин – антисемит: «90 % расстрелянных – лица еврейской национальности».

После дополнительного анализа документов и событий первого послереволюционного десятилетия (диктатура Троцкого) проясняется следующее: в «Справке» указаны 2,5 миллиона, как писал сам Троцкий: «уничтоженных с наслаждением… русских офицеров, учителей, священников, генералов, агрономов, академиков, писателей!».

В следующем абзаце «Справки» сказано о репрессированных «сотрудниках НКВД (добавлю от себя – работников судов, прокуратуры, лагерей), из которых 90 % – лица еврейской национальности». Они – исполнители того уничтожения и поплатились за свои преступления не потому, что были евреи, а Сталин – антисемит. Нет и нет! Это Троцкий создал свою «гвардию» из евреев.

В истории большевистской партии не раз возникал пресловутый «еврейский вопрос». Дело в том, что среди троцкистов и зиновьевцев преобладание евреев было уж слишком очевидным. Осмотрительный Сталин не преминул сделать по этому поводу оговорку: «Мы боремся против Троцкого, Зиновьева и Каменева не потому, что они евреи, а потому, что они оппозиционеры». И все равно Сталина обвиняли в антисемитизме.

Конечно, как человек, выросший в недрах православной культуры, и человек, широко информированный, он не мог не знать и не понимать, какова роль мирового сионизма. Но это совсем не то, что примитивный антисемитизм, в котором его облыжно упрекают. Если бы Сталин был антисемитом, он не потерпел бы рядом долгие годы Кагановича, Мехлиса и других, которых очень уважал и ценил. Многие соратники Сталина были женаты на еврейках. Будь он антисемитом, при его властности он бы этого не допустил. Например, еврейками были жена Молотова – Жемчужина, Ворошилова – Горбман, Калинина – Лорберг, Кирова – Маркус, Куйбышева – Коган, Каменева – Бронштейн (сестра Троцкого) и т. д.

Не раз высказывалось мнение, что это неслучайно, что «дочери Иеговы» подставлялись и продвигались в подруги жизни к влиятельным людям в соответствии с хорошо продуманным и организованным планом на этот счет, который разработан и осуществляется единым сионистским центром, теми, кого мы называли «Они».

Не имея на то документальных доказательств (кроме фактов самой жизни), не будем углубляться в эту щекотливую, хотя и очевидную тему.

Великая заслуга Сталина перед народами, населяющими Россию, и особенно перед русским народом, перед историей, заключается в том, что он разглядел, понял сионистское нашествие и отважился на борьбу с этим нашествием под видом «мировой революции».

Стратегическая гениальность Сталина проявилась в терпении и выдержке, когда он, не обладая еще решающей властью (она была у Троцкого и его единомышленников), вел дискуссии и споры с оппозиционерами, постепенно укрепляя свою власть, подбирая соратников, завоевывая доверие партии и народа.

Решительность и твердость Сталина в достижении поставленной цели – строительстве социализма – проявилась в беспощадной борьбе с явными и скрытыми врагами, вплоть до террора по отношению к активным заговорщикам.

Сталин спас страну от сионистского нашествия, агентура которого уже проникла во все сферы партийного, государственного аппарата, карательных органов, профсоюзов и творческих организаций. Эта его победа может быть приравнена к победе над германским нашествием 1941–1945 годов.

Сионисты никогда не забудут поражения, которое нанес им Сталин. В наши дни и вечно они будут поносить, очернять, обливать желчью Сталина, потому что он их лишил очень важного, почти достигнутого продвижения к заветной цели – мировому господству через захват России.

Сталин не дал им возможности разрушить Российское государство и создать на его территории свою «Землю обетованную».

Совершенно ясно, что не один Сталин осуществлял репрессии. Огромную роль играли в этом его верные и услужливые соратники – Ворошилов, Ежов, Берия, Мехлис, Ульрих – с одной стороны и с другой – оппозиционеры Троцкий, Ягода, Берман, Аветер, Фельдман и многие другие.

Факты, как говорится, упрямая вещь. Это не высосанные из пальца разного рода публикации недобросовестных исследователей о судебных процессах 1937–1938 годов. А такого добра за последние годы – несть числа. Подобные публикации, как и досужие слухи, создавались и распространялись с определенной целью – породить сомнение по поводу законности этих процессов. Авторы таких «сочинений» в большинстве не имели прямого соприкосновения ни с подсудимыми, ни с документами следствия. Все, что они писали, озаренные перестроечной эйфорией, – это переложение всяческих домыслов, чтобы любой ценой выгородить заговорщиков, представить их несчастными жертвами. Это не так – что подтверждают и непосредственные участники процессов: с одной стороны, сами подсудимые, с другой – журналисты, дипломаты (их сотни), которые присутствовали на открытых заседаниях суда в самом большом зале в центре Москвы.

Все подсудимые на вопрос председателя суда Ульриха – признают ли они себя виновными – отвечали неизменно утвердительно. Попытаемся, во-первых, установить – был ли суд инсценировкой, подвергались ли подсудимые физическому и психическому воздействию.

Известный зарубежный писатель Лион Фейхтвангер по этому поводу в своей книге «Москва, 1937», изданной на Западе (позднее и у нас, но теперь умалчиваемой), писал:

«Пока я находился в Европе, обвинения, предъявленные на процессе Зиновьева, казались не заслуживающими доверия. Мне казалось, что исторические признания обвиняемых добываются какими-то таинственными путями. Весь процесс представлялся мне какой-то театральной инсценировкой, поставленной с необычайно жутким, предельным искусством.

Но когда я присутствовал в Москве на втором процессе, когда я увидел и услышал Пятакова, Радека и их друзей, я почувствовал, что мои сомнения растворились как соль в воде под воздействием непосредственных впечатлений от того, что говорили подсудимые и как они это говорили…