Владимир Долинский - Записки непутевого актера

Таня тяжело переживала проблемы, возникавшие в жизни своих детей. Я пытался по-товарищески помогать ей, быть нужным. Помню, узнал от Тани, что Лиза встречается с каким-то «мутным» восточным человеком. Тревога матери за дочь была мне понятной.

Как раз в это время мы с Наташей пригласили Таню и Филю встретить Новый год по-семейному, у нас дома. Когда появились гости, мы оцепенели. Вместе с приглашенными явились Лиза со своим «восточным человеком», а также его брат и мама, вся в черном, в трауре, только что потерявшая в каких-то разборках то ли мужа, то ли брата. Полночи просидели молча, выпивали, не чокаясь, стеснялись закусывать – у людей-то горе… Таня чувствовала себя передо мной особенно неловко: «Прости, их просто некуда было деть». Шепотом отвечаю: «Да что ты! Все нормально. Даже здорово для разнообразия. Всегда только хохмим, а так хоть ночку помолчали, родственничка помянули…» Веселенький Новый год, ничего не скажешь.

В то время я еще работал в проекте с Таниным первым мужем Толей Васильевым, отцом Филиппа. Знал от нее, как Филипп переживает, что отец с ним не общается. И я взял на себя тяжелую миссию посредника в чужих семейных неурядицах. Заговорил с Толей в гастрольной поездке: в поезде, под стук колес, под рюмку водки, легче решаются самые деликатные вопросы. Поначалу Толя и слышать не хотел имени своей бывшей. Но я оказался достойным переговорщиком-уговорщиком. И Толю как прорвало, видно, много у мужика накипело. Со слезами на глазах он поведал мне о накопившейся после расставания с Таней горечи, и я почувствовал свою миссию невыполнимой, такой узел с плеча не разрубить. Но, к счастью, ошибся. Видимо, в Толе где-то глубоко жило желание сблизиться с Филиппом, кровь – не вода. Я сумел убедить его, что обиду на бывшую жену никак нельзя переносить на общего сына, это просто несправедливо. Сейчас я горжусь тем, что сумел сломать лед, что мне удалось сблизить родных людей, отца с сыном. Насколько я знаю, и отношение Толи к своей бывшей тоже слегка оттаяло – они с Таней и Филиппом даже участвовали после этого в каком-то театральном проекте.

Пишу о Танином бывшем муже и вспоминаю, как мне случилось самому выступить в роли ее благоверного. Нет, не подумайте чего! Просто как-то раз Татьяна не могла выбить причитающиеся ей деньги в каком-то автосалоне и попросила меня помочь. Как постороннего человека меня бы туда и близко не подпустили, но в качестве «мужа» я так рьяно защищал наши «семейные интересы», что деньги Тане вернули на следующий день.

Как видите, антрепризная жизнь складывается не только из репетиций, спектаклей и гастрольных разъездов, но и из чисто человеческих переживаний и коллизий, порой драматических. На эту тему еще один сюжет.

По жизни у Татьяны два главных приоритета: сумасшедшая, иначе не скажешь, любовь к своим детям, а теперь уже и к внукам, и страсть, тоже иначе не назовешь, к своей профессии. К сему лукаво добавлю два характерных для нее пристрастия: она всю жизнь влюблялась в импозантных красавцев и обожала шмотки. Причем не просто шмотки, а очень дорогие, качественные.

Все свое свободное время на гастролях она может провести в походах по бутикам, по часу не вылезая из примерочной кабинки и скупая все, что ей глянулось и подошло на ее рослую нестандартную фигуру. Должно быть, так она компенсирует совковые годы, когда все мы сидели в нищете и с восторгом пялились на любую привезенную из-за бугра тряпку. Вернувшись с ворохом накупленных нарядов домой, Татьяна, по свидетельству Филиппа, через какое-то время добрую половину вещей с еще не оторванными бирками раздаривает подругам и знакомым.

В свои походы по магазинам Татьяна частенько брала меня с собой. Я сам, грешный, любитель шопинга и не раз прибегал к ее компетентным советам, покупая подарки своим девочкам – Наташе и Поле, но при этом мы с Таней никогда не упускали возможности пойти в храм, если таковой был в городе. Мы очень сблизились с ней за годы совместной работы, и, казалось, ничто не может поколебать нашей дружбы. Увы, прочность ее не прошла серьезного испытания.

Я вводил Татьяну в свой круг, она, естественно, знакомила меня со своими друзьями и подругами. Очень милые, достойные люди. Среди них была хорошенькая, известная больше как вдова Евгения Александровича Евстигнеева, чем актриса, Ирина Цивина. Таня рассказала мне о ее непростой судьбе. Как она своей заботой и вниманием скрасила последние годы жизни великого актера. Как после его смерти, отдав должное скорби, вышла замуж за иностранца и родила ему двоих детей – мальчика и девочку. Как он подло ее бросил и выкрал из России ее дочку при посредничестве (ох как тесен мир!) Гоши Мартиросяна, который их когда-то и познакомил. Как Ира встретилась со своим теперешним мужем и из беззубого полубомжа вылепила преуспевающего бизнесмена.

Ира преданно, по-собачьи смотрела Татьяне в глаза, стараясь предвосхитить любое ее желание, и еще она очень хотела работать вместе Таней. А кто, скажите, не мечтал оказаться с Васильевой на одной сцене? Ира сделала все возможное и невозможное, и наконец Таня взяла ее сначала в один, а потом и в другой спектакль. Он назывался «Вид на море со шкафа». Мы были заняты там вчетвером – Татьяна с Филиппом, Цивина и я.

Надо отдать должное Ирине, она оказалась вполне профессиональной актрисой, слепила в нашем спектакле довольно симпатичный образ. Я познакомился с ее мужем Сашей. Приятный, очень хорошо относящийся к ней и к ее сыну мужик. Иногда проводили вместе время. Все вроде бы ничего. Неприятности начались, когда мы со своим спектаклем стали колесить по стране. Волей-неволей после выпитого стаканчика сухого мне нередко приходилось выслушивать ее откровения, главным образом о ее собственных амурных похождениях. Неприятно было слушать сравнительные характеристики, которые она давала своим мужикам, тем более что кого-то из них я знал, не говоря уже о моем знакомстве с ее мужем Сашей. А уж знакомиться с интимными подробностями ее отношений было совсем не интересно.

И еще. Я не терплю, когда люди заискивают перед теми, кто сильнее их, от кого зависят, и по-хамски, по-барски относятся к слабым и зависимым. Ирина оказалась из этого числа. Проводница в поезде, горничная в гостинице, шофер встречающей нас машины – все становились объектами ее придирок и издевок. Я не раз говорил ей, что не могу терпеть такого отношения к людям, рассказал, что из-за этого расстался с одним из своих ближайших друзей. Она же в ответ на мои увещевания лишь хлопала большими красивыми глазами. И когда где-то на Урале зимой она заставила пожилую горничную тащиться по морозу из одного гостиничного корпуса в другой, чтобы перестелить постель, на которой изволила почивать актриса Цивина, мое терпение лопнуло, и в доступнейшей форме я поведал Ирине, что о ней думаю.