Георг Фингер - 1976. Москва – назад дороги нет

По всей стране вплоть до 1992 года, пока не заработал свободный рынок, был дефицит всего. Повсюду звучало чудесное слово «выбросили». В каком-то уголке Москвы «выбросили» яйца польского происхождения, и выстраивалась огромная очередь. В другом уголке Москвы «выбросили» лифчики чешского производства – очередь. Там «выбросили» приличную колбасу. Там, о чудо!, «выбросили» свежих куриц. Слово «выбросили» было навязчивой мечтой советского народа на протяжении всего времени от революции 17-го года и вплоть до 1992 года.

Начальница на работе жены моментально освобождала двух своих сотрудниц и посылала туда, где можно было ухватить за хвост это замечательное слово. И плевать, что их не было на работе целый день, лишь бы они что-то достали для отдела. Особенно это чудесное слово влияло на женскую половину страны, если оно обозначало «выбросили» косметику западного производства. Русская помада стекала с губ наших красавиц. Неимоверное количество слюны требовалось, чтобы размочить тушь или другие ингредиенты, необходимые для процесса по наведению красоты. Муки, муки, и еще раз муки!

Бывало, случались настоящие чудеса. Теперь они касались мужчин. На протяжении пары месяцев в году, исчезали лезвия для бритв, и ЭТО приводило к тому, что «сильный пол» выглядел обросшими щетиной «викингами». У тех же, кто ухитрялся побриться тупой бритвой, на лице красовались царапины, что могло привести к мысли, что это следы острых коготков, полученных при семейной ссоре.

А вот еще чудеса, которые касались всего населения России. Есть многочисленные фотографии, на которых стоят счастливые обладатели туалетной бумаги. Она была страшным дефицитом. Так вот, на их шеях, виде ожерелий, висели рулоны этого добра. Практически, пока не заработал свободный рынок, постоянно, как я уже писал, был ужасающий дефицит.

Во всех туалетах была только нарезанная газетная бумага весьма скверного качества. При чтении газет свинцовая пыль пачкала руки, наверное, причиняла большой вред при употреблении в неположенном месте.

«Выбросили» косметику западного, чешского или польского производства – стойте целый день. Может быть, достанется. А неподалеку всегда стояли женщины, у которых сумки были набиты этим добром. Каким-то образом директора магазинов снабжали их этой мечтой. Но у спекулянтов они стоили в три раза дороже. Милиция их не трогала. По-видимому, у их жен западной косметики было достаточно. Не спали наши жены спокойно – где достать обувь и кофточку? Где достать юбочку, где достать колготки? Скажите, где, где, где?

Вот так и жили. На беглый взгляд в городах были модно одеты. Но все в одном экземпляре с ног до головы. Бедные наши, любимые наши. Я лично стоял в Москве в магазине «Лейпциг» около одиннадцати часов. И как я был счастлив, когда притащил жене кофточку, лифчик и трусики. Как мужчине, мне было стыдно стоять за этим. Жена работала. Ну спасибо, что «выбросили». Зато ты мог получить высшее образование совершенно бесплатно и стать инженером, врачом и так далее. И провести остаток жизни в бедности, в рабстве и во лжи. Если бы ты захотел поехать в социалистическую страну Болгарию, чтобы провести отпуск, то тебе был бы учинен целый допрос: «На какие деньги, как имя руководителя страны, какое внутреннее политическое устройство, а главное – зачем?»

Выезжать из страны могли только люди, проверенные КГБ и принадлежащие к сливкам общества. Если ты выехал в капиталистическую страну, то никогда бы не посмел появляться на улице один. Только группой из 3–4 человек, в которой был всегда один доносчик, соглядатай. И если ты все-таки ушел один – прощай, работа и будущие поездки за границу, навсегда. Слово «Правда» стояло только в заголовке центральной газеты, где все страницы были заполнены лживыми словами и обещаниями. Не надо нам такой страны СССР – мы уезжаем.

У меня был один знакомый артист. В погоне за валютой он на всем экономил, мечтая привезти домой одежду для жены и детей с Запада. Для этого с ним был вечный кипятильник. Он промывал раковину для умывания в отеле, наливал туда воду, засыпал два пакета сухого супа. И вот однажды, когда он приступил к приготовлению супа и всунул кипятильник в воду, произошло короткое замыкание. Свет в отеле вырубился. Наступила темнота и хаос. Бегая по коридорам в поисках рубильника, люди сталкивались друг с другом, пока не нашли причину, и свет был включен. Даже народные артисты не могли позволить себе провести время в ресторанах, настолько были бедны, что экономили деньги на одежду западного производства.

Я вспомнил об одном случае. Далекое прошлое 1948 года. Мне 14 лет. Утро. Во дворе появляется полупьяный художник Лепилин. Он – участник войны. Прошел от Москвы до Берлина. Ноги нет, к колену привязана деревяшка. «Вот хорошо, что я тебя встретил, Фердинанд! Имя-то какое. Напоминает Германию». Мы садимся на скамеечку у почти сгнившего стола во дворе. Удивительная пара. Мальчишка, а напротив старик. Я слушаю его внимательно. Слова толчками вылетают из его рта, в котором торчат два-три зуба. Он жестикулирует дрожащими руками. Алкоголь без меры добивает его. Ему было лет пятьдесят. Он рассказывал мне, что побежденные жили в сотню раз лучше, чем победители. Он знал, что я о разговоре никому не расскажу, так как папа был немец. Поэтому он столько мне всего рассказал, что хватило бы на сто лет страшных сталинских лагерей.

Сейчас мне 77 лет, но я помню тот разговор до слова. Как ни странно, я понимал Лепилина. Нет – в 1976 году я и моя семья не хотели больше жить в стране СССР. Чудеса часто посещают людей. Они особенно приятны, когда окрашены в розовый цвет. Вот я просыпаюсь утром, открываю глаза и… у меня ничего не болит. Мне подарен целый день жизни, полный забот и светлых надежд. Это мой день, и я должен прожить его хорошо. Но иногда я принимаю близко к сердцу коварную жизненную суету, окружающую меня в XXIвеке, полном тревог, неразберихи и какого-то мерцающего обмана. А где же другие чудеса?

Да вот они. Я прожил 75 лет. И если за всю свою жизнь я написал три письма, то это много. Терпеть не мог бумагу и чернила еще со школьной скамьи. И вдруг, после тяжелой болезни, приведшей к операции, уже находясь дома, я попросил жену пойти в магазин и… купить ручку и бумагу. В ответ я увидел удивленные глаза. «А зачем?» Я не стал отвечать и повторил свою просьбу. Появилось все, что я просил … и пять книг разошедшихся в «интернете» по всему миру.

Мои замечательные предки. Крестьяне из Хаале-Заале. Моя прабабушка, моя бабушка, мой дедушка, мама дедушки, сестра дедушки. Фото 1897 года. Смотрите, какое достоинство у крестьян. Смотрите, как одеты. Смотрите, смотрите, как было 104 года назад: и это – крестьяне.