Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Материалы архива Л. Леончини. Том 2

Страдаем и веруем всуе
Мы в мире нечистых идей,
На каждой всегда аллилуе
Следы от накрестных гвоздей,

На каждом вселенском порыве
От грязных апостолов рук
Зловещие рдеют нарывы,
Смердящий колышется тук.

Не лучше ль держать на запоре
Плотских и духовных Мессий?
Не лучше ль в неназванном море
Непознанных жаждать стихий?

Кроваво-красные заборы,
Охристо-золотые стены,
Решетки, ржавые запоры
И часовой без перемены,

И днем и ночью по крапиве
Тюремный обходящий замок, —
С такой идиллией счастливой
Натягиваю на подрамок

Я жизни холст окровавленный
И суд идеям безголовым
Творю, предельно угнетенный,
С ожесточением неновым.

И колорит зловещий Гои
И полусумрак Зулоаги
Для потрясающих устои
Я выбираю без отваги,

И, по щекам себя стегая
Угрюмо красочною кистью,
Россия, мать моя нагая,
Умученная злой корыстью,

Моей и вашей, о пощаде
Тебя смиренно умоляю,
И на тюремном палисаде
Утопий жало распыляю.

Когда кровавая погибнет Антенора
И всех умученных синодик скорбногласно
В поминовенья час, миг нашего позора,
Прочтется до конца, бесслезным, безучастным,

Тогда забытая покажется нам тора
С Евангельем Христа легендою прекрасной,
И семисвечная затеплится менора,
Неугасимая, у скинии злосчастной.

И сызнова мы все откажемся от тела
И ужасов плотских земного воплощенья,
И снова поведет к мечте девятой смело

Воскресший в людях дух поэта песнопенье,
И в Море Вечности Колумбов каравелла
Найдет слова Любви, Надежды и Прощенья!

Есть в мире чистые слова,
Но чистых дел не видно,
И мысли снежная канва,
Как это ни обидно,

С звериной сущностью гротеском
В союзе неизменно,
И с ярким идеала блеском
И грязь беспеременно.

Вот и теперь Руси святой
Спасенье от саркомы
Зачем-то грязною пятой
Преследуют погромы.

И вечных мучеников стон
Еврейского народа
Мне отравляет перезвон
Колоколов свободы.

И вечно, вечно будут в мире
Герои и рабы,
Красавцы в синем кашемире
И хилые грибы.

И кашемирных одеяний
С героев не сорвать
Ни плебесцитами собраний,
Ни как ночная тать.

Ведь знать не знает про равенство
Природа ничего,
И кто-то совершил мошенство,
Внеся его в «арго».

Двух капель равных нет в природе,
Двух атомов нигде,
Стремленье жалкое к свободе:
Писанье по воде.

Демократические рори
Нам не наносят ран:
Ведь кашемир у нас на море
Лазурный одеян!

На кровавом болоте,
На зловонных зыбях
Жизнь угасла в пилоте
И его кораблях.

Перегнившие донья
Одолели миазмы,
Через щели, спросонья
Не спросясь, протоплазма

Проникала людская,
Всё вокруг пожирая,
А Мечта, Навзикая,
Осталася без рая.

И с ветрил белодланных
Лишь бессвязные речи
К островам исполанным
Опускались на плечи…

В золотой диадеме
Королева Марго
Простонала мне:

Королева Марго

Где мы?
Что корабль мой «Арго»?

Рыцарь

Твой «Арго» засосали
Лжеравенства стихии;
Мы в свободной печали,
В зверобратской России!

Королева Марго

Подними же на рее
Сине-белый флажок
И труби посмелее,
Как Орландо, в рожок.

Рыцарь

Мы в бездонном провале,
Королева Марго,
И трубить в Ронсевале
Уж невесть как легко.

Королева Марго

Так убей Дуриданой
И Спартака и Пансу,
И с мечтой первозданной
Унесемся к Провансу!

Рыцарь

Но и там, взъерепенен,
Водрузить гильотину
Свой какой-нибудь Ленин
Может в Божью картину.

Королева Марго

К волосам Береники,
К Ориону направь;
По дороге великой
Ты ветрила поставь!

Рыцарь

Ах, развенчана всюду
Еговы скиния:
Свойствен звездному чуду
Наш закон бытия!

Королева Марго

Так веди к Иерею,
Что, играя в лото,
Создает в Эмпирее
Голубое Ничто;

Так веди к Иоанну
В зарубежный Патмос!
На треножник! К туману!
К ожерельям из роз!

Рыцарь
Королевское слово
Чтит кораблик «Арго».
Рад стараться! – Готово,
Королева Марго!

Я – сокровенный апокриф,
Волнами опьяненный риф,
Грядущего нетленный миф,
В поднебесьи парящий гриф,
Таящий божество лекиф,
Непонятый иероглиф,
Король до пят, на час калиф,
Я – раб казнимый и шериф.

Свинцовое небо, червонные листья,
Серебряный капает дождь,
Рубинные всюду меж зеркал мониста,
И в латах золоченных вождь

С дружиной побитой в кровавых черепьях
Лежит меж несчетных кропил,
Роняющих жемчуг отборный в отрепья, —
И черных веранды стропил.

Как много сокровищ на грязной палитре!
Но давит нависший свинец,
И жутче, всё жутче в завещанной митре
Хожу я, забытый чернец,

Вокруг алтаря красоту славословя,
Мечте сокровенной кадя,
Всё жалче любовь моя светит сыновья
В серебряных нитях дождя.

И песни священные гаснут, как свечи,
Обставшие Божий венец.
Ах, давит мне, давит под ризою плечи
Нависший над миром свинец!

Шумят и бушуют угрюмые валы,
Рабы приковали на цепь капитана,
А всюду кружатся акулы, нарвалы,
Зеленая в белых перчатках гитана!

Шумят и бушуют угрюмые валы,
Залиты машины, пробоины страшны,
А тысячи рук ухватили штурвалы,
А тысяча челюстей правит на башне!

Шумят и бушуют угрюмые валы…
Безумцы, раскуйте скорей капитана!
Увы, опоздали! Ликуя, в кимвалы
Бряцает над синей могилой гитана!

О родина моя нагая,
Кликуша бедная моя,
С тобою по страстям шагая,
Слезами горькими поя
Вершины тысячи Голгоф,
Я видел, как засохла вая
Последних окрыленных строф.
Я облик потерял Господний
И златострунные крыла;
Кровавых зарев преисподней
Печать с изрытого чела
Не смыть до гробовой доски.
Знаменья крестные руки
Родную отпустили землю,
Но мертвую я не приемлю…
Бежать? Куда? Но разве крыса
Я с тонущего корабля?
Нет исцеленья от недуга,
И скоро снежные нарциссы
Навеет надо мною вьюга
И пухом станет мне земля.