Эдуард Камоцкий - «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг.
- Название:«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг.
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Ридеро
- Год:неизвестен
- ISBN:9785447480189
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Эдуард Камоцкий - «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг. краткое содержание
«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг. - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Время держалось под напряжением. Каждый день Кузнецов докладывал в министерство о том, какие двигатели на стендах, какие испытания идут, какая максимальная наработка двигателя на стенде. А требовалась-то наработка всего 100 часов. Считалось, что самолет за 100 часов все равно собьют, а не собьют, так двигатели можно поменять или отремонтировать. В мирное же время военные самолеты так быстро стареют морально, что на один, два полета в год 100 часов тоже хватит. Самолеты Первой Мировой устарели к тридцатым годам, а созданные в начале тридцатых, к началу войны устарели. Самолеты Второй Мировой войны устарели сразу после войны.
Рев работающих на стендах испытательной станции двигателей стоял непрерывно. Мы знали, какой двигатель, и на каком стенде работает, сколько уже наработал и если вдруг шум прекращался, нас охватывала тревога: что случилось? Когда на профсоюзном собрании выступивший сказал, что ночные испытания мешают спать, и на работу идешь не выспавшись, то Кузнецов сказал: «А мы только и спим спокойно, когда двигатель работает».
И двигатель довели до летных испытаний.
Одновременно был заложен новый двигатель НК—12, в котором были воплощены смелые, по мнению немцев, идеи Кузнецова (степень сжатия в компрессоре в два раза больше принятых в практике того времени). И хотя проектирование многих узлов выполнили немцы, Бранднер в упомянутой статье в «Интеравио», автором проекта двигателя назвал Кузнецова.
Мы в нашем отделе в основном занимались деталировкой, т.е. вычерчиванием деталей, и разработкой отдельных узлов. Занимались расчетами шестерен, расчетом допустимых отклонений размеров детали при ее изготовлении, расчетом размерных цепочек. Обстановка в отделе была дружеская, раскованная. Однажды громадный Фольгайм поднес снизу вентилятор к очень миниатюрной девушке копировщице. Юбочка задралась, и Любушка со смехом присела, обхватив руками полы:
– Гер Фольгайм, ну что Вы делаете…
Такая маленькая, а все есть, – созорничал добродушный немец.
Но когда Бранднеру при обходе досок понравилось, как работает Володя Талалов, и он поощрительно похлопал его по плечу, Володя отдернул плечо – для него Бранднер был уважаемый специалист, но без панибратства с фашистом:
– Гер Бранднер!
– Ооо, – с уважением отреагировал начальник ОКБ.
Со стороны Володи это была принципиальность.
А некоторым война нанесла такую травму, которая не сотрется никаким временем. Присел я в парке на скамеечку, из-за разболевшейся пораженной атеросклерозом ноги, и услышал рассказ женщины своему собеседнику, как я понял, как и я, ей незнакомому, о жизни, о работе с немцами на нашем заводе и в связи с этим о военном прошлом.
В 42 году их деревня в Смоленщине оказалась на линии фронта, который проходил по речке – деревня на стороне немцев, а наши войска на другом берегу, деревня сгорела. Жители прятались в окопах – землянках. Наша артиллерия удачно стреляла по немцам, уничтожила их кухню и немцы решили, что по наводке жителей деревни. Приказали они мужчинам вылезти из окопов, и всех расстреляли (один парень спасся, надев женскую юбку). В какое-то время велели немцы выйти из окопов всем без исключения и махнули рукой, чтобы бежали, а сами прошли очередью по бегущим. Девочка упала, а маму и двух её сестер убили. Потом прошли по рядам, достреливая живых. Пуля прошла по подкладке пальто, подкладку порвала, а тело не задела.
Девочка (не расспрашивал я, каким путем) поселилась у тети, для которой лишний рот был в тягость, а когда с войны пришел отец, поселились они в Куйбышеве, и она оказалась на одном заводе с немцами. Приехавшие на Управленческий «вольнонаемные» немцы для неё были не «Гансы» и «Отты», а немцы, которые убили ее маму и двух её сестер.
Промелькнуло в её рассказе, как немцы там, у её деревни, своих хоронили: небольшую ямку выроют, потом небольшой холмик насыплют, а дожди начнутся, земля осядет и сапоги торчат.
Вспомнил я, как пленные немцы на Управе своих, умерших в плену товарищей, хоронили, где студенты кости добывали – тоже под небольшим холмиком. Это частности, и ради бога, не надо нам обобщать, изучают и обобщают пусть ученые этнографы.
Уж, к слову сказать, о взаимоотношениях: когда в цехе какой-то начальник немец, выражая свое неудовольствие работой уборщицы, позволил себе совершить неприличное движение коленом, уборщица огрела его мокрой тряпкой:
– Ты у нас здесь брось свои буржуйские штучки.
И немцы, в которых глубоки были традиции социалдемократии, с одобрением отнеслись к поступку уборщицы.
Для нового двигателя проектировался и строился новый громадный стенд с элементом шумоглушения перед винтами. Стенд строился в сотне метров от жилых домов, винтами к этим домам. Я рисовал и согласовывал схему маслосистемы стенда и двигателя. Системы я видел изнутри. Примерно в то время, поздно вечером я рисовал в цвете, прямо «из головы» какую-то схему. Присутствовавший при этом циамовец удивился: «Здорово у Вас получается». По поводу схемы маслосистемы двигателя, Опперман говорил: «Схема Камоцкого», но в основе была, конечно, уже отработанная немецкая схема применительно к новому двигателю, а маслосистемы стендов я знал досконально. Как-то, еще при испытании двигателя 2ТВ—2Ф на стенде, в системе пропало давление. Вызвали меня. Не найдя причины в двигателе, я спустился в подвал стенда и стал внимательно осматривать магистрали и вижу, что подрагивает труба, по которой ничего не должно идти. Взялся за трубу – точно, горячая. Позвал начальника цеха – он знал стенд не хуже меня.
Над новым двигателем с напряжением работают все цеха, отрабатывается технология, оперативно вносятся изменения в чертежи, начинаются испытания отдельных узлов и агрегатов. Уже начались испытания газогенератора, т.е. двигателя без редуктора и винтов. Нагрузку от редуктора и винтов воспроизводил гидротормоз. В это время двигатель 2ТВ—2Ф прекратил свое существование. Во время очередного летного испытания двигатель вырвало из крыла и самолет вместе с экипажем погиб. Другого применения этому двигателю не было.
Работа стала еще более целеустремленной, и, наконец, в ночь на 7-е ноября 1953-го красавец двигатель с редуктором привезли на новый стенд.
Для решения оперативных вопросов по маслосистеме на первый пуск назначили меня.
Когда поставят громадные винты и смонтируют двигатель на стенде? Стенд новый, двигатель новый.
Вечер-то праздничный и все, кто должен присутствовать при запуске, оставляют на стенде номера телефонов, по которым их можно будет вызвать, и расходятся (у кого не было телефона остались на стенде). Оставил телефон и я. Пригласили меня в компанию воспитательниц детского сада. Народ отмечал праздники или в день праздника или накануне, кто как, в зависимости от обстановки, наличия помещения и от настроения. Мы собрались в помещении детского садика. Пьем, едим, поем, танцуем и вот уже за полночь звонок: Камоцкого на стенд. Присутствуют Кузнецов с Семеновым и по одному человеку от маслосистемы, регулирования, термодинамики, запуска, испытатель и проектировщик стенда.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: