Эдуард Камоцкий - «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг.

На пленуме 53 года, конечно, ни слова не было сказано о такой чепухе, как «шпионская деятельность». Какая чехарда аргументов!

Судя по опубликованному содержанию Пленума 53 года, приход Берии к власти был не худшим вариантом для страны, если он действительно отходил от «линии товарища Сталина» и именно в том, в чем его обвиняли, и если при этом и репрессии действительно отходили в прошлое, а намек на это был. Он немедленно прекратил дело врачей, а сейчас стало известно, что и встретился с бывшим в заключении лидером борьбы за независимость Литвы – Жямайтисом, которого через год (в 1954 году) расстрелял Хрущев, как врага советской власти.

Пленум одобрил предание Берии суду, его «товарищи» боялись его – им не нужен был новый «больно умный». Они понимали, что если он придет к власти, то он будет диктатором, который уже запятнан кровью невинных жертв. Все понимали, что живым его, после всего случившегося, оставлять было нельзя.

Позже, на XX Съезде, забыв про шпионаж и про пленум, Берию объявили инициативным исполнителем злодеяний Сталина, а о пленуме мы узнали только через 40 лет.

Хрущев мастерски оформил сообщение народу материалов ХХ съезда. Он как бы объединился с народом в некой нашей тайне, недоступной зарубежным ушам и глазам. Его доклад в печати не был опубликован, но был зачитан во всех производственных коллективах на закрытых общих собраниях, где присутствовали все работники, но только этого коллектива, где все друг друга знали, и посторонний не мог подслушать содержание доклада (!). В печати было опубликовано только постановление. Конечно, это было продолжение игры в 99 и 9 десятых, но для такого инфантила, как я, было приятно, ЧТО НАМ СКАЗАЛИ БОЛЬШЕ, ЧЕМ официально ЗАРУБЕЖЬЮ. Не их это дело в наши дела соваться.

Ничего про пленум 53 года не было в докладе, зачитанном в трудовых коллективах в 56 году, вернее, об этом говорилось, но с противоположным знаком. На XX съезде Сталина обвиняли в насаждении культа личности, в ссоре с братской Югославией, в не обоснованных репрессиях, и, более того, в придании репрессивному аппарату палача Берии, как верному соратнику палача Сталина, более весомой роли, чем аппарату партии. Но в то время – в 53 году, ориентируясь на содержание мозгов того состава ЦК, Берию надо было противопоставить Сталину.

Больше превентивных политических убийств в СССР (с 1953 года по 1993 год) не было, прекращены были и избиения при ведении следствия. На ХХ съезде Хрущев, распахнув двери тюрем и, сбросив Сталина с пьедестала, перевернул её последнюю страницу. Расстрельная глава дочитана и больше «на всякий случай» не сажали.

Всё! Наступила эпоха – с 53 по 88 годы (а может по 93?), заложенная Хрущевым.

Политические судебные процессы и политические преследования, и даже расстрелы после 53 года были и есть, и пытки в виде лишения сна и помещения в карцер, практиковались, но они инициировались по поводу конкретных действий, квалифицируемых властью, как действия отдельны лиц против Советской власти. Массовые выступления, как в 54 году в лагере в Казахстане, а позже в Венгрии, давились танками без всякого суда. Для Хрущева это было подавление открытой контрреволюции, и делалось это кровавое преступление в мирное время с ужасающей жестокостью.

А правозащитные организации рассматривали, и рассматривают эти процессы, как нарушение прав человека на политические свободы, гарантируемые конституцией: свобода шествий, собраний и печати.

Я во всем черном ничего этого еще не предвидел, я демонстрировал только этикет.

Со смертью Сталина кончились превентивные репрессии, кончились аресты за слово, можно было болтать, что тебе угодно, но только в своей компании – без публичной агитации, и тем более какой-либо организации. Для высших руководителей и деятелей культуры исчезла угроза расстрела как врагов народа.

Кремль открыл свои ворота.

Во время одной из моих командировок в Москву со мной связалась Томочка Голдина, которая после окончания школы ехала с подругой в ленинградский институт. Поезд из Куйбышева приходил в Москву утром, а поезд в Ленинград отходил из Москвы вечером. Они просили познакомить их с Москвой.

В моем представлении город познается ногами, и я провел их пешком от Казанского вокзала до университета на Ленинских горах, да еще сделал крюк от вокзала по Садовому Кольцу до Тверской. По пути через Боровицкие ворота свободно зашли в Кремль, побродили по нему и пофотографировались, в частности на галерее колокольни Ивана Великого.

Мы захлебывались от свободы. Наша заводская стенгазета, как орган парткома, беспощадно критиковала, за исключением Кузнецова, всех, вплоть до директора завода. Наша окабэвская стенгазета шутила, было много озорства, и вот мы поместили в ней рисунок из какого-то гэдээровского журнала: «критика сверху и критика снизу». Это была аналогия нашей русской шутки: «критиковать начальство, это все равно, что мочиться против ветра, сам же и будешь в моче». На гэдээровском рисунке два балкона: критикующий снизу бросает вверх кирпич, который не долетает до верхнего, и, падая, бьет по голове критикующего снизу.

Нас с Лычагиным вызвал к себе в кабинет начальник ОКБ Мухин. Среди ругани прозвучало и такое: «Подождите, еще сажать будем»! Мухин не заметил, что поезд уже ушел, и огоньки его последнего вагона уже скрываются за горизонтом. На нас его ругань не произвела никакого впечатления. На выходе из кабинета мы рассмеялись – только озорство подогрел, в том числе и заявлением о том, что еще сажать будут. Между прочим, другого случая повышения голоса при общении со мной за все время работы я не припомню.

Припискаит2015 года. Мухин, наверное, давно помер, а вот его угроза: «еще сажать будем», похоже, не лишена смысла.

Прошло с тех пор 60 лет; в январе 2015 года арестовали женщину – мать семерых детей, младшему из которых всего два с половиной месяца, за то, что она позвонила в посольство Украины и сказала, что из услышанного ею разговора в троллейбусе она узнала об отправлении на Украину нашей воинской части. Её обвиняют в предательстве. Но она не работает в Главном штабе, и даже к воинской части не имеет отношения, т.е. не является носителем секретной информации. В посольство она передала троллейбусную болтовню. Арестовали за звонок в иностранное посольство? Это страшно. Даже грудного ребенка не пощадили! Это черный осколок из того мрачного, что было в нашем светлом прошлом.

Вслед за ХХ съездом новая власть показала зубы. Когда к нам в комнату поселили демобилизованного солдата Колю Воробьева, я подробней узнал о венгерских событиях, в которых ему в качестве шофера у какого-то начальника довелось участвовать. Наш ХХ съезд венгры восприняли, как шанс к самостоятельности. Руководить движением в направлении к самостоятельности стал премьер-министр социалист Имре Надь. Вроде бы все законно, но воодушевленные победой противники коммунистов стали последних расстреливать и вешать, и по Венгрии пошли наши танки. Сопротивление было недолгим, наши захватили Имре Надя, убили его и поставили Кадара. Подробностей мы не знали.