Валерий Чумаков - Сытин. Издательская империя

Когда в день открытия император Александр пожелал лично обозреть экспозицию, по художественному отделу его водил, разумеется, академик Боткин. Вместе с царем выставку осматривали императрица Мария Федоровна [39] Мария-София-Фредерика-Дагмара , или просто Дагмар , дочь Кристиана, принца Глюксбургского, впоследствии Кристиана IX, короля Дании, принцесса Датская, в православии Мари́я Фёдоровна (Фео́доровна) (1847, Копенгаген, Дания – 1928 замок Видёре под Клампенборгом, Дания) – российская императрица, супруга Александра III (1866), мать императора Николая II. , два сына – Николай [40] Николай II Александрович (1868, Царское Село – 1918, Екатеринбург) – император Всероссийский, царь Польский и великий князь Финляндский, последний Император Российской Империи (1894–1917). Из династии Романовых. Полковник (1892); кроме того, от британских монархов имел чины: адмирала флота (1908) и фельдмаршала британской армии (1915 года). В ходе Февральской революции 1917 года отрекся от престола и находился вместе с семьей под домашним арестом в царскосельском дворце. Летом 1917 года, по решению Временного правительства, был вместе с семьей отправлен в ссылку в Тобольск, а весной 1918 года перемещён большевиками в Екатеринбург, где был расстрелян вместе с семьёй и приближенными в июле 1918 года. и Георгий [41] Георгий Александрович (1871, Царское Село – 1899 близ Абастумани, Тифлисская губерния) – Его Императорское Высочество, цесаревич и великий князь, третий сын Александра III и Марии Фёдоровны, брат Николая II. и князь Черногорский [42] Никола Петрович-Негош (7 октября 1841, Негуши, Черногория – 2 марта 1921, Антиб, Франция), был князем (1861–1910), а затем королём (1910–1918) Черногории. . После экскурсии по отделу Боткин подвел членов царской фамилии к сытинскому стенду и лично представил императору, как самого издателя, так и его, предназначенную для крестьян, продукцию. Царь любил крестьян, считал их основной поддерживающей силой монархии, и красочные лубки Сытина пришлись ему по вкусу. Царице же больше понравились отпечатанные в сытинской литографии детские книжки. Заметив это, Боткин сам, не спрашивая издателя, который и не особенно возражал, отобрал для императрицы целую стопку книг в подарок. Что называется, «в ассортименте». Далее гости проследовали в печатный отдел, в самом начале которого вовсю трудился второй экспонат Сытина – печатная машина. Как-то так совпало, что именно в этот момент на ней печатались портреты членов царской семьи и князя Черногорского. Портреты эти, отпечатанные на бумаге самого высокого качества, в количестве нескольких десятков экземпляров были тут же, прямо с лотка подарены почетным посетителям.

В результате, сытинские лубки были признаны образцовыми и он, по результатам выставки, продолжавшейся до конца сентября, получил бронзовую медаль на Станиславской ленте. Для него эта награда была наивысшей из возможных. Дело в том, что представителям крестьянского сословия по закону ни золотых, ни серебряных наград давать было не положено.

Именно так. Это может показаться странным, но к тому времени довольно успешный уже предприниматель и домовладелец Иван Дмитриевич Сытин все еще числился крестьянином. В те времена это не было редкостью. Крестьянам тогда вовсе не возбранялось заниматься мелкой предпринимательской деятельностью, а налоги при этом они платили минимальные. Для того же, чтобы записаться в купцы самой мелкой, третей гильдии надо было объявить капитал от 8 тысяч до 20 тысяч рублей, с которых потом надо было выплачивать весьма существенную пошлину. В то же время крестьянин, заплатив всего 400 рублей, мог получить свидетельство на право торговли купца третьей гильдии, «но без личных преимуществ и всех тех прав, коии из оных проистекают». То есть, такой крестьянин не имел права владеть кораблями, заниматься банковской и страховой деятельностью, ездить в карете и именоваться, как купцы «Ваше степенство», дети его не освобождались от воинской повинности, а сам он в случае повинности мог подвергнуться телесному наказанию. Без всего этого молодой издатель пока обойтись мог и поэтому, в целях экономии, до поры оставался крестьянином с торговым свидетельством. По такому свидетельству, называвшемуся «свидетельством 1-го рода» он мог иметь в своем городе или селе фабрику, до трех лавок и выполнять работы на сумму до 20 тысяч рублей. Если этого не хватало, можно было за 1100 рублей купить свидетельство 2-го рода на право торговли купца 2-й гильдии, или за 2600 рублей свидетельство 1-го рода, дававшего торговые права купца высшей, первой гильдии. В последнем случае ему дозволялось производить работ на сумму свыше 50 тысяч рублей, иметь неограниченное число лавок и даже торговать с заграницей.

До 1882 года всего этого Ивану вполне хватало. Но история с не присвоением ему выставочного «золота», на которое он уверенно шел, и ради которого так старался, его откровенно расстроила. Издатель понял, что имидж в бизнесе часто не менее важен, чем успех или чутье и уже в скором времени записался купечество. После этого ему на различных выставках, как отечественных, так и зарубежных предприниматель получил более 20 медалей, большей частью золотых. Однако, как он потом вспоминал: «первая, бронзовая, «крестьянская» медаль долго сидела в моей памяти, была для меня дороже всех золотых».

Стремительно обучавшаяся грамоте Россия поглощала печатную продукцию во все больших количествах. Сытинские машины работали круглосуточно, но все равно не могли удовлетворить растущий спрос огромной державы. Дело требовало срочного и капитального расширения. Это понимали все, и сытинские сотрудники, и его патрон, купец Шарапов, и, конечно, сам Иван Дмитриевич. Дело было за малым – за инвестициями. Главным инвестором у Сытина был, разумеется, Шарапов. Но, несмотря на понимание проблемы, он совсем не стремился вкладываться в развитие типографии. Осторожный купец предпочитал действовать по-старинке, пусть тихо, но зато верно и безопасно. И то сказать: сейчас спрос есть, а что как он через полгода пропадет? Начитается Россия, или конкуренты ценами перебьют покупателя, или государство вообще запретит книжки для крестьян печатать. А что, такое тоже было возможно. Что тогда делать? Спроса нет, а машины уже закуплены, склады построены, деньги вложены… Тогда придется просто смириться с тем, что вложены они в яму, которую сами компаньоны вырыли, и которую сами засыплют. Такой поворот Шарапова никак не устраивал. Зато Сытин видел далеко и понимал, что опасности нет почти никакой, а деньги просто утекают сквозь растопыренные пальцы. Несколько раз он просил у Петра Николаевича денег на расширение дела, и все время получал осторожный отказ. Но вода камень точит, и, наконец, старый купец сдался молодому. В конце 1882 года, как раз после завершения выставки он понял, что вопрос можно и нужно решить раз и навсегда, кардинально. В ответ на очередную просьбу он согласился дать своему ученику 5 тысяч рублей кредита, но сам окончательно вышел из дела. Отныне, оставаясь Сытину в бытовом плане добрым другом, благодетелем и фактически вторым отцом, в плане деловом он отходил на роль простого покупателя и заказчика, правда, одного из основных.