Людмила Павличенко - Я – снайпер. В боях за Севастополь и Одессу

– Просто удивительно, Людмила, – Петров прошелся по комнате. – Знавал я одного Белова Михаила Ивановича, но в пору Гражданской войны. Он был комиссаром в полку еще при Чапаеве. Отчаянной храбрости человек. Вместе с ним я получал орден Красного Знамени за атаку под Уфой и Белебеем. Разбили мы тогда беляков вдребезги!

– Это мой отец, товарищ генерал-майор.

– Знаменательная встреча! – сказал комдив и с веселой улыбкой повернулся ко мне. – Стало быть, семейные традиции живы. По-моему, вы на своего родителя похожи не только по характеру, но и по внешности.

– Все так говорят, товарищ генерал-майор…

Конечно, командира дивизии ждали неотложные дела, но дочь старого боевого товарища он счел нужным угостить чаем и расспросить о нашей семье, о жизни отца в мирное время, о моей службе в 54-м полку. Я отвечала коротко и четко, как подобает солдату.

– Не обижают они тебя? – спросил Петров, завершая разговор.

– Нет, Иван Ефимович. Относятся по-доброму, помогают, если нужно. Тем более что военную службу я люблю.

– Молодец, дочка! – на прощанье генерал крепко пожал мне руку.

Словно на крыльях, вернулась я в расположение первого батальона и сразу доложила капитану Сергиенко о подарке командования, похвасталась винтовкой с памятной надписью, но ничего не сказала о приватном разговоре с Петровым. Мне показалось, что личное знакомство с комдивом – не такое важное обстоятельство. Уж лучше оставаться сверхметким стрелком, чем прослыть среди однополчан девушкой, которой протежирует высокое начальство. Однако генерал-майор о нашей встрече не забыл. Через три дня из штаба дивизии пришел приказ о присвоении мне очередного воинского звания «сержант».

Чувствовалось по всему: готовится нечто весьма серьезное.

Боевые порядки нашей 25-й дивизии стали уплотнять. В полки пришло пополнение из маршевых рот, доставленных из Новороссийска по морю. Линию обороны длиной в 8 км рядом с нами заняли части доблестной 157-й дивизии, с которыми мы взаимодействовали в недавних боях за Гильдендорф, совхоз «Ильичевка», селения Фонтанка, Александровка, Болгарка. Прибыли два новых артполка с гаубицами и пушками. Увидели мы и танки: 35 боевых машин, в числе их не только самодельные, переделанные из тракторов одесские «НИ»(«На испуг»), но и стандартные армейские «БТ-7» и «Т-26». Вместе с танкистами, как это бывало на довоенных маневрах, к наступлению готовились и конники: Вторая кавалерийская дивизия. Наконец заговорили о том, что на позициях появилось новое, секретное пока оружие – смонтированные на шасси грузовиков «ЗИС-6» реактивные установки «БМ-13», привезенные в Одессу из Новороссийска в конце сентября. Они могли выпускать по 16 снарядов весом в 42,5 кг каждые 8—10 секунд. В них находилось жидкое взрывчатое вещество, отчего на месте падения такого снаряда горело все: и земля, и камни, и металл.

Утром 2 октября 1941 года наша военная армада пришла в действие. В Южном и Западном секторе по переднему краю противника нанес удар дивизион гвардейских минометов под командованием капитана Небоженко, те самые ракетные установки, в армии прозванные «катюшами».

В первую минуту почудилось, будто приближается гроза, хотя небо оставалось чистым, без туч и облаков. Звук, напоминающий отдаленные раскаты грома, быстро перерос в оглушительный рев. Окрестность осветили яркие вспышки, над деревьями поднялись клубы дыма. С шипением и скрежетом огненные стрелы одна за другой понеслись в сторону врага. Мы увидели, как огромные желтые всполохи пламени охватили позиции румын западнее деревни Татарка и дальше, на юго-запад, у Болгарских хуторов.

К десяти часам утра пожары унялись.

«Чапаевцы» пошли в атаку. Слева от нас наступала Вторая кавалерийская дивизия. Поддерживая наступление, непрерывный огонь вели советские береговые батареи, два бронепоезда и гаубичный полк с орудиями калибра 152 мм. На прорыв двинулись танки. Они проутюжили окопы двух вражеских пулеметных батальонов, разогнали их солдат и устремились к поселку Ленинталь. Здесь держала оборону Пограничная дивизия королевства Румыния, войска отборные и опытные. Но после удара «катюш» они покатились назад…

Спотыкаясь, мы шли по черной, спекшейся от адского огня земле. Еще час назад она представляла собой укрепленные позиции румынского пулеметного батальона. Здесь были блиндажи, извилистые ходы сообщения, огневые точки. На поле вокруг росла высокая трава, кусты орешника, деревья яблони-дички. Все это превратилось в пепел. Мы видели немало обгоревших почти до костей трупов, и странный сладковатый запах уже смешивался с тяжелым духом гари. На разрушенных позициях кое-где торчали стволы выведенных из строя пулеметов: немецких «MG-34», устарелых австрийских «шварцлозе» и новых чешских «ZD-53».

Война – это смерть, боль, страдания миллионов людей.

Если же враг вероломно нарушает границы родной страны, то надо приготовиться к жесткому отпору. Надо выдержать это превращение: из мирных обитателей цветущих городов и деревень – в бойцов, не знающих страха и сомнения, способных к самоотречению, к тяготам длительной борьбы. Война показывает истинную сущность каждого человека. Трусы и подлецы совершают на ней самые гнусные свои поступки. Но отважные, честные, добрые люди – великие подвиги…

За мной, одетые в плащ-палатки и каски, шагали солдаты моего отделения – всего десять человек. После того как генерал-майор Петров вручил мне именную винтовку, командир нашего полка Н.М. Матусевич пожелал, чтобы я по ускоренной программе немедленно подготовила группу стрелков, способных без промаха поражать противника. На мои слова о том, что сделать это за три-четыре дня невозможно, майор Матусевич великодушно дал мне… неделю, позволил отобрать из целого полка наиболее способных солдат и выдал 500 патронов с «легкими» пулями для упражнения в стрельбе по мишеням.

Пришлось вспоминать, как проводились занятия в нашей Снайперской школе в Киеве. Я постаралась взглянуть на новичков глазами своего Дорогого Учителя. Не нужны слишком уверенные в себе, слишком горячие и нетерпеливые по характеру. А глазомер проверить и вовсе нетрудно: вот тебе винтовка, вот пять патронов, вот мишень. Стреляй!

Однако я покривила бы душой, не вспомнив сейчас об одной особенности моего командирского опыта. Сначала будущие стрелки (из других рот) не знали, что сержант Павличенко – женщина, и отреагировали на первое мое появление перед строем, прямо скажем, своеобразно. Довольно резко, но без нецензурной брани, я одернула их и в дальнейшем применяла весьма крутые методы воздействия на ленивых, неряшливых, недалеких. На моей стороне была армейская дисциплина и субординация. Вскоре я убедила подчиненных в том, что народные поговорки вроде: «Курица – не птица, баба – не человек», «Бабья дорога – от печи до порога», «У баб волос – долог, ум – короток» – и прочие, равные им по смыслу глупости, здесь хождения не имеют. Я стреляю лучше всех, я много чего знаю про войну, и подчиняться мне следует беспрекословно.