Галина Сафонова-Пирус - Родники моих смыслов

«Завидоючи»… Даже в самом звучании этого слова слышится коварство, а уж по смыслу какое живучее! Сколько ж несчастий, крови пролилось от зависти! И сколько еще прольётся.

А тогда злоключения охочих людей не закончились.

«Подходя к Борзне верст за 50, комаричане оставили („пометали“) свои запасы, сани и коней на Спасском поле „на станех“, а путивльцы опять „поработали“: запасы и кони были увезены, охочих людей, стороживших все это добро, переранили, „а иных до смерти побили“, так что комаричане и карачевцы возвращались в Севск пешими».

Почти вижу: вот они, мои далёкие предки-воины, ограбленные и лишённые коней, – стрельцы, пушкари, копейщики, – в высоких шапках из сукна и длиннополых красных, желтых, голубых кафтанах, похожих на шинели, устало бредут по уже припорошенной снегом сакме 47 47 Сакма – изначально след на земле, оставленный зверем или конницей. Позднее сакма означала всякую проторенную, испытанную, проверенную дорогу. с тяжёлыми копьями на плечах, мушкетами, пищалями и упорами для них… Ох, не скоро еще увидят они крепостные сооружения, обнесённый земляными волами с башнями и рядами частокола, с родными церквами и домами, в которых ждут их жёны и дети, которых тоже надо охранять, иначе…

«7 марта 1634 года карачевский стрелецкий и казачий голова Григорий Афонов с отрядом охочих людей, который включал стародубских детей боярских, а также карачевских беломестных казаков (всего 160 человек) ходил «для промыслу над литовскими людьми», проникшими в Комарицкую волость. В двадцати верстах от Севска отряд погромил находящихся там черкас, а 16 марта служилые люди доставили захваченных языков в Карачев и от них удалось узнать, что под Севском стоят «жолнеры (польские ратники), гайдуки (по простому – разбойники), подымовные 48 48 Подымовные люди – Подымная подать, подымщина – подать с дыму, с очага, с огня, с избы, с двора. Подымные люди – податные, крестьяне, платящие подать с дыму. люди и волохи (румыны)».

А 23 марта в Карачев прибежали люди Камарицкого головы Ивана Колошинского и рассказли, что в Сомовской волости хозяйничают литовцы и «крестьян многих посекли», и что Иван Колошинский был вынужден с боями отступать к Карачеву, но черкасы 49 49 Черкасы – старые казачьи рода на Дону. идут по пятам и вот-вот будут под городскими стенами. Тогда Григорий Афонов начал поспешно укреплять город, расписывать по башням служилых людей и в ночь с 23 на 24 марта «за четыре часа до света» неприятель взял город в плотное кольцо. С большим трудом карачевцы и комаричане отразили вражеский приступ и им даже достались 15 человек языков, а позже литовские люди были выбиты с посада, который те всё же успели поджечь и поспешно уйти «тою же сакмою». Тем временем польское войско, несколько дней пытавшееся взять приступом город Севск, тоже ушло по Карачевской дороге в Комарицкую волость, где стало «табурами», так как накануне у поляков и черкас была рада, на которой последние пожелали уйти «в свою землю», куда, по слухам, пришел сам «турской» (турецкий) султан.

Как же трудно жилось моим предкам, отвоёвывавшим окраины России от наседавших поляков, литовцев, волохов и прочих гайдуков! Ведь после поборов врагов, надо было не только восстанавливать порушенное, но снова браться за соху и возделывать родную землю, – кормить семью. И вот теперь, когда всё больше узнаю, они, – белобрысые и голубоглазые, а, может, и темноволосые, кареглазые – словно глядят на меня, улыбаясь, и благодарят за то, что вспомнила о них.

Зимой 1634 года Смоленск был сдан полякам, – война была проиграна, – и Московским государем по украинным городам были разосланы грамоты о прекращении боевых действий, «чтоб на обе стороны кровь христианскую унять», и начался обмен пленными: «а которые русские люди в полону в Польше и в Литве… отпустить в московское государство тотчас; а которые польские и литовские люди в полону в нашем… отпустить в Польшу и в Литву». Ныне походы

«для промыслу» в литовские и черкасские города русских ратных людей пресекались и «в литовскую сторону, за рубеж, в войну… ратных людей не посылали… и мимо указа самовольством за рубеж не ходили и с порубежными людьми задоров никаких не чинили», а всякому, кто ослушался бы этих предписаний, грозила смертная казнь».

Немного узнала я о том, как воевали мои предки. Но хочу, хочу узнать поболе, да не вижу: за что зацепиться? Ведь кроме переписи с указанием имен, в документах Архива ничего нет:

«1858г. Гаврила Васильев Болдырев, его жена Александра Стефанова, Гаврилы сын Алексей, Гаврилы сын Иван 18 лет, отдан в рекруты…»

Кстати, в рекрутах был отдан в 1795 году и сын вдовы Марфы Панкратовой, дочери Болдырева, Петр, так что узнаю-ка кое-что и о рекрутах.

В рекруты брали вначале от 15 до 20 лет, затем 20—30 лет (до 1726 года), потом – «всякого возраста». Ростом они должны были быть не менее двух аршин и двух вершков (155 см), здоровые и не увечные. Брали их из количества дворов (один рекрут на 20—30 дворов), а с 1724 г. – из числа душ. Каждый должен был иметь при себе одежду, обувь и продовольствие. Для предотвращения побегов рекрутам стригли лбы, к месту службы шли они «прямыми трактами» и в хорошую погоду проходили 20—30 километров. Как правило, набирали холостых, но жёнам разрешалось следовать за мужем к месту службы, а не женатый мог жениться и солдатские дети потом обучались и получали казённое содержание.

Скупая информацию о защитниках отечества… А поэтому, чтобы «обряд» набора рекрутов в 1725 году прорисовался более ярко, добавлю вот эту инструкцию некоего Н. Г. Строганова вотчинным приказчикам Федору Клинову и Данилу Черникову:

«Когда по указом, присланным от орловских прикащиков, велено будет с вашего ведомства набрать в рекруты коликое число человек. иадлежыт тогда собрать бы вам всех мирских людей в земскую избу, и о том с ними советовать, кого они в рекруты похотят отдать; и кого на оном совете отдать положат, то оных людей велеть им, мирским людем, взяв, приводить в земскую избу самим и отдавать за арест определенным караульщыком. Токмо смотреть того накрепко, чтоб оные люди в рекруты привожены ими были к службе годные, и никаких болезней не имеющые, понеже за брачею негодных приключатца в миру напрасные великие убытки, для того что в Москве и в Санкт-Питербурхе таковых негодных отставливают, а вместо их спрашивают других, из чего видно, как напрасные убытки быть имеютца.

А такой хватки, как наперед сего бывало, что посылалися домовые нашы люди и хватали неволею, ково хотели, из своих корыстей, ныне не чинить, понеже между тем чинилися многие вредительные причины, а имянно: из ружья и из луков друг по друге стреляли, а иные топорами секли и ножами резали. И кого бы надлежало прямо отдать в салдаты, но вышеписанным боем отбивались и убегали, и вместо оных уже отдаваны были, кого бы и отдавать не надлежало, отчего в вотчине нашей напрасныя раззорения происходили. Токмо весьма подтверждаетца смотреть накрепко, чтоб в рекруты отдавать таких, которыя безпахотные и протчих никаких промыслов не имеющые, и безданных, которые только всегда обращаютца в гульбе, от которых никакого благонадежия как нам, так и мирским людем надеятца не возможно.. и которыя полезного не творящых, и пьяниц отдавать вместо крестьян в салдаты, дабы, на оное взирая, и другие старание имели и безчинствовать не дерзали… Ежель случится, что две иль три деревни будут причтены одна к другой платить рекрута, то кинуть между оных деревень жеребей; и на которую жеребей падет, той и платить, а протчим деревням сообща дать онаму рекруту кавтан, шапку и все надлежащее в силу указов… И когда несколько чыслом излишнее против положеннаго будут взяты, тогда при сходе же их смерить, для чего надлежит иметь рекруцкую меру верную. И ежель которой в меру не придет, то такого под караулом не держать дабы: 1. те сами, которые идти в рекруты не могут, быв под караулом, не потеряли напраснаго времяни, которое бы они могли употребить в работу; 2. чтоб великое число содержавшихся под караулом не могло быть в тягость и другим крестьянам».