Андрей Чернов - Притяжение Донбасса: Очерки о писателях шахтерского края

В воспоминаниях писательницы Авдотьи Панаевой можно найти описание первого пробуждения вдохновения у Кольцова: «Раз Кольцов пил у нас чай; кроме него, были только Белинский и Катков. Кольцов был очень разговорчив и, между прочим, рассказывал, как первый раз сочинил стихи. «Я ночевал с гуртом отца в степи, ночь была тёмная-претёмная и такая тишина, что слышался шелест травы, небо надо мною было тоже тёмное, высокое, с яркими мигающими звёздами. Мне не спалось, я лежал и смотрел на небо. Вдруг у меня стали в голове слагаться стихи; до этого у меня постоянно вертелись отрывочные без связи рифмы, а тут приняли определённую форму. Я вскочил на ноги в каком-то лихорадочном состоянии; чтобы удостовериться, что это не сон, я прочёл свои стихи вслух. Странное я испытывал ощущение, прислушиваясь сам к своим стихам». Сейчас сложно сказать, когда произошло это удивительное открытие Кольцова – осознание себя поэтом. Первым стихотворением поэта считаются «Три видения», написанные Кольцовым в 1825 году, когда поэту было шестнадцать лет. Это стихотворение не сохранилось.

Алексей Кольцов (родился 15 октября 1809 года) – единственный сын воронежского купца Василия Кольцова, занимавшегося прасольством, с отрочества приобщался к делу отца, как сейчас бы сказали, семейному бизнесу. В XXI веке нужно давать объяснение, кто такой прасол – это русское слово вышло из употребления, хотя и сохранилось в видоизменённом виде в некоторых фамилиях (увы, многие современные «Прасоловы» не могут объяснить значения своей фамилии!). Прасол – торговец скотом, занимавшийся скупкой, забоем и продажей крупного и мелкого скота. Особенностью прасольства являлась необходимость совершать поездки, иногда длившиеся несколько месяцев, на большие расстояния. В начале XIX века Воронежская губерния являлась одним из крупнейших прасольских центров России. Среди значительных прасолов Воронежа числился и отец Алексея Кольцова.

Василий Петрович Кольцов считал, что его сыну не нужно образование. Зачем утруждать учением многих предметов, если в жизни это не пригодится? Вот и сын Алексей Кольцов, научившись читать, писать и считать, по мнению отца, должен был приобщаться к практической деятельности, уготованной ему вместе с наследством. Сложно упрекнуть отца Кольцова в том, что он отнял у сына образование. Если бы не этот шаг, Кольцов бы не получил живые впечатления от соприкосновения с огромной русской степью, с народами, населяющими её, с удивительной силой природы, пробудившей в нём вдохновение. Виссарион Белинский называл степь первой «школой жизни» для Кольцова.

Великий русский критик Белинский, позже ставший одним из ближайших друзей Кольцова, так охарактеризовал роль степи для молодого Кольцова: «…Его юной душе полюбилось широкое раздолье степи. Не будучи ещё в состоянии понять и оценить торговой деятельности, кипевшей на этой степи, он тем лучше понял и оценил степь, и полюбил её страстно и восторженно, полюбил её как друга, как любовницу… Почти во всех его стихотворениях, в которых степь даже и не играет никакой роли, есть что-то степное, широкое, размашистое и в колорите и в тоне. Читая их, невольно вспоминаешь, что их автор – сын степи, что степь воспитала его и взлелеяла».

С 1820-го года (Алексею Кольцову всего лишь 11 лет!) будущий поэт сопровождает отца в деловых поездках, учится видеть степь, слышит напевные русские и украинские песни. С 1825-го юноша начинает писать стихи. Пока это только пробы, но в них разворачивается русская напевность, то, что через несколько десятилетий назовут «русской песней». Многое в этих первых пробах взято из народных песен, многое подслушано, подсмотрено в книгах, случайно попадающих ему в руки. С 1829 года поэт входит в литературный кружок воронежских семинаристов, бывший в то время объединением всех любителей словесности в Воронеже. Благодаря знакомству с одним из участников кружка, В. И. Сухачевым, в 1830 году появляется первая публикация стихотворений А. Кольцова, правда, пока анонимная, без подписи (это было повсеместным явлением в русской литературе начала XIX века).

В 1830 году Кольцов много пишет, это время ученичества, поиска себя. Сохранилось множество стихотворений Кольцова, датированных этим годом, годом первой публикации молодого поэта (ему 20 лет). Среди этих стихотворений есть цикл, написанный на территории современной Луганщины. К сожалению, сохранилось очень мало свидетельств его поездок на юг от Воронежа. Поездки же в Старобельский и Славяносербский уезды известны лишь по циклу стихотворений, отмеченных авторской пометкой, указывающей на место написания данных стихотворений.

В Старобельске Кольцов оказывается, скорее всего, по делам отца – Старобельск в XIX веке был крупным торговым центром, в котором проводились четыре ежегодные ярмарки. Сохранилась статистика, согласно которой на этих ярмарках продавалось до 2 тыс. голов крупного рогатого скота, 25 тыс. овец и до 1 тыс. лошадей. Такой крупный скотопромышленный центр, вероятно, посещался Кольцовыми неоднократно. Однако лишь 1830 год сохранил документальные свидетельства того, что Алексей Кольцов был в Старобельске.

20 августа 1830 года отмечены два стихотворения, написанные в Старобельске: «Вечер» и «Земное счастье». Эти стихотворения наполнены философскими размышлениями лирического героя. Образы природы здесь чередуются с размышлениями «О смерти, вечности, о жизни…» («Вечер»). В стихотворении «Земное счастье», в котором ощущается перекличка с думой Рылеева «Волынский», лирический герой размышляет о преходящем и вечном, также не минуя тему смерти. Что это? Дань романтизму?

Вовсе нет. В стихотворениях – отражение реальной, а не призрачной смерти. 1830 год – год распространения холеры в России, в отдельных регионах (например, Старая Руса) вспыхнули холерные бунты, повлёкшие за собой убийства. Эпидемия заставляла видеть жизнь и смерть как очень близкие, с тонкой гранью, категории. Тонко воспринимающий мир поэт не мог этого не заметить. Вспомним, что 1830 год – это год «Болдинской осени» Пушкина, также ощутившего всю зыбкость человеческого бытия.

Русские и украинские песни, живое общение с новыми людьми, веселье и деловой торг – так встретила старобельская ярмарка молодого Кольцова. И над всем этим – тревожные слухи о невиданном бедствии – холере. Холера не охватила Старобельский и Славяносербский уезды (не были расставлены правительственные карантины), но Кольцов, безусловно, получал сведения об охваченных холерой регионах России от крестьян, купцов или чиновников. Для воображения поэта этого было достаточно. А слухи были тревожные. Так, к примеру, народ был убеждён, что врачи, чиновники и помещики намеренно отравляют колодцы и родники, намеренно губят людей. В. Кораблинов, автор биографического романа «Жизнь Кольцова», ввёл в роман эпизод, когда Кольцов становится свидетелем расправы крестьян над помещиком Славяносербского уезда Свентицким. Сложно установить, имел ли этот эпизод историческую основу или это лишь художественный вымысел, но дух времени он передаёт точно.