Денис Целых - По прозвищу «Царь»

Если сказали быть на тренировке в 9.00, значит, надо быть в 9.00 и ни минутой позже. Понимал: если что не так – к хорошему это не приведет. Мне не надо было ничего объяснять по два раза. Потом сам Романцев говорил:

– Мостового один раз попросишь – и он все будет выполнять так, как нужно.

Сейчас уже другое время, другие законы. Сегодня 15-летний парень, играющий в детской спортивной школе, четко представляет, как он будет жить в профессиональном футболе, если проявит себя. А раньше мы ничего этого не понимали. Я не знал даже, как бутсы правильно завязать, поэтому любое указание Романцева выполнялось мной беспрекословно.

В тренировках, которые проводил Олег Иванович, очень привлекало то, что тренер едва ли не во всех игровых упражнениях участвовал вместе с нами. Причем он ни в какую не хотел уступать. Благодаря этому занятия получались яркими и запоминающимися. Часто играли в теннисбол или в «дыр-дыр» пять на пять. В одной команде – молодые, в другой – ветераны вместе с Романцевым. И если по ходу этих матчей мы вели в счете, то рубились до тех пор, пока старики не отыграются. Для Олега Ивановича это был вопрос принципа. Он не любил уступать даже в домино. Кстати, в команде эту игру очень любили. Романцев и Жиляев были знаменитой парой доминошников. Каждая их игра превращалась в мини-спектакль.

В такие моменты строгость Олега Ивановича разом пропадала. Он словно преображался. Вне футбола – и смеялся, и шутил, охотно разряжая обстановку.

…Мне очень нравилось в «Пресне». Я пообвыкся и чувствовал себя в коллективе вполне комфортно. И тут, как гром среди ясного неба, прозвучали слова Жиляева:

– Саш, спартаковское руководство хочет, чтобы ты съездил сыграть за их дубль.

«Пресня» тогда условно числилась «под «Спартаком», и главный тренер красно-белых Константин Бесков вместе с начальником команды Николаем Старостиным и селекционером Валентином Покровским ходили практически на каждый наш матч. Там они меня и высмотрели. Но я категорически не хотел ехать ни в какой «Спартак». Еще бы – только-только освоился в «Пресне», а тут надо вливаться в новый коллектив. Не скрою: боялся. Пусть это был дубль «Спартака», а не первая команда, но я их практически отождествлял. Перед глазами стояло одно слово: «Спартак».

Чтобы я никуда не запропастился, Жиляев поехал на троллейбусе вместе со мной и лично проводил до Сокольников.

Потом, когда меня стали регулярно вызывать на тренировки спартаковского дубля, я, признаюсь честно, начал их прогуливать. Сажали меня в троллейбус, а я вылезал где-нибудь в центре и шел гулять по городу. Потом возвращался на базу «Пресни». У порога встречал Жиляев.

– Ты где был? Почему не поехал на тренировку?

– Ой, Владимирыч, зачем мне «Спартак»? Меня и здесь все устраивает.

В следующий раз Жиляев уже ехал на троллейбусе вместе со мной. А когда отпускал одного, обязательно потом отзванивался в «Спартак» – узнать, доехал ли я.

А порой меня возил на тренировки сам Романцев – на своей «копейке» ярко-оранжевого цвета. Во времена-то были!

До сих пор помню свой первый выезд с дублем «Спартака». Команде предстояло играть в Харькове с «Металлистом», а дубль в те времена ездил на гостевые матчи вместе с основой. Меня привезли на Курский вокзал – а там толпа народу. Все глазеют, как уезжает «Спартак». И я, потерянный, стою и смотрю на все это – в своих кедах, маечке, с непонятной сумочкой. А мне говорят:

– Иди за ребятами, не отставай, у тебя пятый вагон.

Так я начал привыкать к «Спартаку». Хотя по-прежнему играл и за «Пресню». Команда продолжала побеждать всех подряд, пока не настал кульминационный момент – стыковые матчи за выход в первую лигу с «Кяпазом» из Кировабада.

Это противостояние до сих пор стоит перед глазами. Поначалу все складывалось удачно: дома мы победили, после чего отправились на ответную встречу. На стадион приехали за три часа до начала матча – трибуны уже заполнены до отказа. Но нас это не смутило. Как команда мы были сильней. Да и у меня игра хорошо пошла – я буквально летал по полю, обыгрывая всех подряд. Меня и хватали, и цепляли – чего только не делали. Но арбитр – а судил нас известный в ту пору белорус Вадим Жук – почти на все нарушения со стороны хозяев смотрел сквозь пальцы.

Думаю: «Что за дела?» Обыгрываю двух соперников, вхожу в штрафную, меня откровенно сбивают – судья как будто ничего не замечает. Встаю и непонимающе смотрю по сторонам: что происходит?

Во втором тайме судьи начинают душить нас уже внаглую. Все свистки в одну сторону. У кого-то из хозяев метровый офсайд – боковой не сигнализирует. Я начинаю психовать. Спрашиваю по-детски у ребят:

– Что творится-то?

Я самый молодой, не привык к этому. А мне говорят:

– Главное, будь аккуратнее, если их игрок забежит в штрафную.

– Как так? А если он без мяча забежит?

– С мячом он забежит или без – все равно нам свистнут пенальти. Посмотри, как судит-то, бармалей.

Ух, и завелся я тогда! «Все равно победим!» – внушил я себе. А в составе команды соперников выступал парень, с которым я был знаком по юношеской сборной. И в один из моментов он неожиданно говорит мне:

– Да не носись ты так по полю-то. Все равно проиграете.

– Почему? Мы же вас «возим» весь матч. Вы вообще ничего сделать не можете.

– Сейчас увидишь.

Я посмотрел на него непонимающим взглядом. И вскоре я действительно увидел. Более того, стал самым что ни на есть главным участником эпизода, предрешившего исход матча. Был обычный игровой момент, не предвещавший ничего опасного. И тут какой-то чудак из команды соперников пробросил мяч в штрафную и помчался туда, хотя шансов на успех не было никаких – я легко перехватывал мяч. Но этот парень знал, что делал. Не снижая хода, он намеренно врезался в меня и упал как подкошенный. Моментально раздался свисток Жука – пенальти. И вот тут я сорвался окончательно, перестав себя контролировать. Подбежал к тому упавшему парню, начал орать на него, потом на судью. А Жуку только того и надо. Он мигом достал красную карточку. С поля меня уводили едва ли не под руки.

Пенальти нам забили, матч мы проиграли, в первую лигу не вышли, а со мной после матча произошла самая натуральная истерика. Я заперся в номере и никому не открывал. А команде пора на самолет. Меня нигде нет. Чуть ли не с милицией, по словам Жиляева, искали. В конце концов открыли дверь вторым ключом, и все ко мне:

– Ты что? У нас же самолет!

А я весь в слезах. Схватили меня в охапку, довели до автобуса и мигом в аэропорт.

Так я в первый раз в своей жизни узнал, что такое судейский произвол. В своей дальнейшей карьере я не раз буду сталкиваться с подобным беспределом. И никогда не смогу воспринимать его спокойно. Но тот случай в Кировабаде запомнил на всю жизнь.