Ирина Рубашкина - Ухожу. Оставляю любовь… Друзья и близкие о Владимире Зайцеве. Воспоминания. Стихи

Мирное население в основном лояльно относилось к советским воинам-интернационалистам, призванным защищать завоевания демократической власти от вооруженной оппозиции, которой США поставляли оружие и разведданные. В интервью газете «Правда» Генеральный секретарь КПСС Л. И. Брежнев заявил, что перед советскими войсками поставлена «единственная задача – содействие афганцам в отражении агрессии извне».

Моджахеды, потерпев в 1980–1982 годах ряд поражений, стали уклоняться от прямых столкновений с Советской армией, используя тактику внезапного удара мелкими группами, в основном вне кишлаков. Отказ от позиционной войны, широкое использование маневра, действия в труднодоступных районах, где почти невозможно использование бронетехники, – такая тактика поначалу приносила моджахедам некоторый успех. Вместе с тем, когда советским войскам удавалось навязать им «классические» правила войны, моджахеды несли ощутимый урон. Такое оказывалось возможным, когда советские подразделения окружали базовые районы и лагеря мятежников, блокировали банду в населенном пунк те. Советское командование создавало новую тактику прикрытия колонн, рейдов в глубь районов, находящихся под контролем моджахедов, разрабатывало новые способы взаимодействия авиации, сухопутных сил и десанта. Интенсивность боевых действий нарастала и достигла своего пика к 1984 году.

На перевале Саланг

Выпускники Коломенского училища, в их числе Владимир Зайцев, уезжали в Ташкент.

2 сентября 1982 года. На вокзале молодая жена Евгения Ляпина оживленно обсуждала с мужем покупки, которые он обещал сделать для нее в Афганистане. Ей, на вид совсем девчонке, не хотелось верить плохому предчувствию, или, как многие советские люди, она надеялась, что необъявленная война не могла быть настоящей и долгой.

Надежда Антоновна продолжает:

– А Женечка был такой красивый, в парадной форме, молодой, не старше Володи. И почему-то никто не предупредил офицеров, что «за речкой» им понадобится совсем другая форма – полевая.

Евгений Ляпин прокомпостировал билеты, но взял не купе, а места в плацкартном вагоне. Мой муж Сергей Тимофеевич сделал ему, как старшему группы, строгое замечание: «Разве так должен ехать офицер?! Вам положен литерный поезд и места в купе!» Женя и Володя так и уехали в «телячьем» вагоне. Только их поезд отбыл, подали «скорый» на Ташкент. Тогда муж поднялся к начальнику Казанского вокзала и сказал: «На каких основаниях офицеров, которым положен скорый поезд, вы отправляете как попало, а их купейные места продаете другим пассажирам? У вас должна быть отдельная касса для офицеров!» Сергей Тимофеевич потребовал жалобную книгу. Начальник стал оправдываться, извиняться. Как раз в это время на вокзал подошли еще четыре офицера из группы Ляпина, и Сергей Тимофеевич прокомпостировал им билеты, как полагалось, – он работал уже не на заводе, а в Министерстве путей сообщения, в Главке, и законы знал.

Тревога заслуженного железнодорожника за порядок с отправкой военнослужащих имела все основания. До родителей Володи доходили слухи о преступлениях на вокзалах и в поездах дальнего следования. Криминал охотился за чеками валютных магазинов, которыми в Афганистане выдавали зарплату советским военнослужащим и специалистам. В Узбекистане это был бизнес местной мафии. Участники разбойных нападений не щадили жизни своих жертв, шли на убийства.

– В Подольском военном госпитале я потом сама видела парня, который стал жертвой банды, отнимавшей чеки. Он ремонтировал дороги в Афганистане и, закончив работу, из Ташкента собирался лететь домой. В авиакассе билетов не оказалось, и тут к нему подошли узбеки: «У нас есть для тебя билет». Они повели его куда-то, обобрали и втолкнули в трансформаторную будку, обожгли током. Кто-то услышал его стоны из будки. Его доставили в госпиталь, оперировали. Я помню его огромные распухшие руки. Руки ему сохранили, сделали пересадку кожи, – в Подольском госпитале хорошие хирурги. Об этом инциденте я написала Володе в Афганистан и просила довести до сведения политотдела, что, когда едут «из-за речки» солдаты и офицеры, для них должна быть отдельная касса и оставлены билеты, чтобы никто не покупал проездные документы с рук.

– Женечка Ляпин отвоевался быстро, – вспоминает Надежда Антоновна. – Уже осенью его, тяжелораненого, вывезли из Афганистана. Я узнала об этом от его жены. Девочка позвонила мне: «Вы меня помните? Я жена Ляпина Жени». – «Да, помню». Она плакала и кричала в телефонную трубку: «Мы отслужились». – «Что, Женя погиб? И Володя погиб?» – «О Володе не знаю, а Женю привезли без обеих ног». – «Куда?» – «В Подольск, в военный госпиталь».

Утром Надежда Антоновна отправилась к врачу и попросила сделать обезболивающий укол, чтобы после перенесенного заболевания позвоночника у нее в дороге не отказали ноги. Запаслась терпением, закупила продукты и с полной сумкой поехала в подмосковный Подольск на электричке. Летела как на крыльях, так хотелось скорее увидеть Женю и узнать от него о Володе. В Подольске взяла такси до госпиталя, вдвое переплатив водителю «за скорость».

Равнодушный голос медицинского регистратора заставил ее содрогнуться: «Ляпин? А, тот безногий…» Надежда Антоновна возмутилась: «Что это вы такое сказали?!» Она поднялась на второй этаж и увидела идущую навстречу молодую жену Евгения Ляпина. Красивая, отекшая от слез девочка потянула ее в открытую дверь комнаты гигиены и, упав на плечо, продолжала рыдать. «Ну что ты… Женя ведь жив, это главное. Не убивайся так, перестань плакать. Все будет хорошо, все в жизни случается. А Володя жив?» – «Жив».

– Мы зашли в палату. Женя как увидел меня, так его лицо от волнения покрылось бисерным потом. Белокурый, красивый, молодой офицер без ног лежит в постели. В палате пятеро раненых, все офицеры. За ними ухаживает и выносит «утки» солдат без одной ноги, тоже из раненых, потому что сиделок нет и в помине. При мне в палату привезли шестого пациента – строителя, которого ташкентские воры-валютчики обожгли током. Он стонет, кричит: «Пить, пить, пить…» А напоить его некому. Я сделалась как оло вян ная, держусь только от укола, а внутри все смешалось – их страдания и мои воспоминания о прифронтовых госпиталях на Орловщине… Не помню, как я вышла из палаты, как села в электричку. Но как села, так и кричала впричет всю дорогу, а потом и дома, пока муж не вызвал «скорую».

Во второй раз я взяла с собой в Подольск Сергея Тимофеевича. Муж увидел обстановку в палате и решительно направился к главному военврачу: «Почему у вас за лежачими ранеными офицерами ухаживает солдат без ноги, а не медсестры?! Разве Великая Отечественная война идет?! Так у нас и в войну такого не было».