Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Пришедший сам

Об этом стало известно полиции, и летом 1886 года Сергея вызвали на допрос к начальнику Московского охранного отделения Николаю Сергеевичу Бердяеву. Узнав, что его обвиняют в устройстве конспиративной явки для революционно настроенных читателей, Зубатов страшно возмутился, заявив, что это не он, а «красные иезуиты» (так записано в протоколе допроса) превратили его библиотеку в «очаг конспирации». И поклялся «бороться всеми силами с этой вредной категорией людей, отвечая на их конспирацию контрконспирацией, зуб за зуб, вышибая клин клином».

Есть и другая версия, согласно которой Зубатову пригрозили высылкой из Москвы, и его это сильно испугало. Родственникам пришлось срочно собирать деньги для того, чтобы освободить задержанного под залог.

Как бы там ни было, но, когда жандармский ротмистр Бердяев предложил Зубатову стать секретным сотрудником Охранного отделения, чтобы «на деле доказать свою приверженность существующему порядку и раз навсегда снять сомнение в своей благонадёжности», тот ответил согласием.

Став тайным агентом, Сергей поразил сослуживцев своей начитанностью, знанием особенностей и правил, на которых строилось революционное движение, а также удивительным умением находить подход к людям. И ещё Зубатов обладал необыкновенной трудоспособностью, невероятной настойчивостью и очень хорошей памятью. Эти свойства помогли ему стать весьма ценным сотрудником. Про него даже стали говорить, что он обладает «исключительными способностями» в розыскных делах.

По рекомендации полиции Зубатов поступил работать телеграфистом на «Московскую центральную телеграфную станцию». И стал вольнослушателем Московского университета. Талантливо разыгрывая роль революционера, он раскрыл нелегальный студенческий кружок, члены которого были арестованы и осуждены. За ними последовали другие выявленные им подпольщики (около двухсот человек). О них Зубатов (в докладной записке московскому обер-полицеймейстеру Евгению Корниловичу Юрковскому) написал:

«… не я их толкнул на революционный путь, но, благодаря надетой на себя личине революционера, я их обнаружил».

Прошёл год успешной секретной работы Зубатова. И настал день, когда революционеры разоблачили его как «провокатора», а в одном нелегальном рабочем кружке даже приговорили к смертной казни.

Ценя удивительные способности раскрытого агента, начальство предложило ему официально перейти на розыскную работу. И с 1 января 1889 года он был зачислен в штат московской полиции с прикомандированием к Охранному отделению – стал чиновником для особых поручений.

Его карьера развивалась стремительно. В 1894 году Зубатов – уже помощник ротмистра Бердяева. А через два года, уличив своего шефа в растрате казённых средств, Сергей Васильевич (есть и такое свидетельство) написал на него докладную в Департамент полиции. И вскоре занял освободившееся начальственное место, став (вопреки существовавшим правилам – ведь он не был жандармским офицером) главой Московского охранного отделения.

Зубатов сразу приступил («по долгу службы царю и Отечеству и по велению совести гражданина») к решительному реформированию всей сыскной службы, внося в её повседневную практику строгую организацию и чёткий порядок.

Отныне во все нелегальные группы и кружки сомнительного с точки зрения властей толка засылались свои (специально для этого дела подготовленные) люди. В охранке их нарекли «информаторами», революционеры называли их «провокаторами». От них Охранное отделение оперативно узнавало о том, что происходило в среде подпольщиков, и имело достоверные сведения обо всех, кто занимался антиправительственной деятельностью.

Зубатов издал специальную «Инструкцию господам участковым приставам Московской городской полиции по производству обысков, арестов и выемок, о государственных преступлениях». И таких служебных бумаг появилось немало. В полиции принялись подробно регистрировать каждого задержанного, включая его фотографирование и скрупулёзное описание внешности и привычек.

Жандармскому офицеру Александру Ивановичу Спиридовичу довелось работать под началом Сергея Зубатова с 1900 года. Вот как он описал первую встречу с ним:

«… еду в Гнездиковский переулок являться в Охранное отделение.

Двухэтажное здание зеленоватого цвета окнами на переулок.

Вхожу в большой, нарядный не казённый кабинет. На стене – прелестный, тоже не казённый царский портрет. Посреди комнаты – среднего роста человек в очках, бесцветный, волосы назад, усы, борода, типичный интеллигент, это – знаменитый Зубатов.

Представляюсь, называя его "господин начальник". Он принимает мой рапорт стоя, по-военному, опустив руки и, дав договорить, здоровается и предлагает папиросу. Отказываюсь, говорю, что не курю. Удивляется.

– Может быть и не пьёте?

– И не пью.

Начальник смеётся и, обращаясь к Медникову, говорит: "Евстратий, и не пьёт!"».

Шел уже четвёртый год, как московскими жандармами руководил новый начальник, и Спиридович написал:

«Отделение уже вычистило к тому времени Москву и раскрыло несколько революционных организаций вне её…

Зубатое сумел поставить внутреннюю агентуру на редкую высоту. Осведомлённость отделения была изумительна. Его имя сделалось нарицательным и ненавистным в революционных кругах. Москву считали гнездом "провокаций". Заниматься в Москве революционной работой считалось безнадёжным делом».

Да, Московское охранное отделение стало образцом для всей России. И это произошло, как считал Александр Спиридович, исключительно благодаря розыскным способностям Сергея Зубатова:

«… зная отлично революционную среду с её вождями, из которых многие получали от него субсидии за освещение работы своих же сотоварищей, он знал цену всяким "идейностям", знал и то, каким оружием надо бить этих спасителей России всяких видов и оттенков».

Зубатов обладал особым талантом на склонение революционеров к даче откровенных показаний и на их согласие сотрудничать с Охранным отделением (вновь сошлёмся на Александра Спиридовича):

«Зубатов не смотрел на сотрудничество как на простую куплю и продажу, а видел в нём дело идейное, что старался внушить и офицерам».

В работе с подследственными Зубатов предпочитал метод убеждения и очень часто, по словам Спиридовича, лично общался с задержанными:

«Это не были допросы, это были беседы за стаканом чая о неправильности путей, которыми идут революционеры, о вреде, который они наносят государству. Во время этих разговоров со стороны Зубатова делались предложения помогать правительству в борьбе с революционными организациями. Некоторые шли на эти предложения, многие же, если и не шли, то всё-таки сбивались беседами Зубатова со своей линии, уклонялись от неё, другие же совсем оставляли революционную деятельность».