Юрий Толстой - Из пережитого. 4-е издание

И все-таки у меня из головы не выходит симпатичный и в то время еще робкий юноша, который входил в наш дом вместе со своей невестой, а впоследствии и первой своей женой, который искренне плакал, когда мы хоронили Юрия Константиновича на Охтинском кладбище, и в котором было заложено от природы много хорошего.

Может быть, не его вина, а его беда в том, что многому из этого хорошего не суждено было развиться.

Так пусть же тому юноше, которого я знал, способствует удача! Впрочем, если перефразировать слова поэта, ведь тот, которого я знал, не существует.

Апрель – май 1991 г., Ленинград

Заметки, с которыми вы только что ознакомились, были написаны в апреле – мае 1991 года. С тех пор прошло несколько месяцев, но насыщенных такими событиями, которые вместили в себя целую историческую эпоху и, по-видимому, на века изменили судьбы нашей Родины (если она вообще сохранится). Роковые августовские дни, разгон Съезда народных депутатов СССР (сентябрь 1991 года), Минские соглашения о Содружестве Независимых Государств, расширение круга участников этих соглашений в Алма-Ате, упразднение поначалу de facto, а потом и de jure Союза ССР, ликвидация Верхового Совета СССР, отставка Президента СССР – один только перечень этих событий показывает, какая нагрузка выпала на долю второй половины 1991 года. Но давайте постараемся по порядку разобраться в том, что же все-таки произошло, на каком витке исторического развития мы находимся и что ожидает нас и наших детей, если не в отдаленной перспективе (ибо нет пророка в своем отечестве), то хотя бы в ближайшем будущем.

Героя наших предыдущих заметок мы будем касаться и здесь, но в роли центрального персонажа он уже выступать не будет – он займет куда более скромное место, которое ему и подобает. Итак, мы начинаем.

После топорно проведенного обмена денежных знаков, повышения цен и введения карточной системы напряжение в обществе продолжало нарастать. Межнациональные конфликты вспыхивали то в одной части нашей страны, то в другой. Центробежные тенденции все более громко заявляли о себе, причем не только в отношениях между Союзом и республиками, но и в отношениях между республиками, а также внутри республик.

Центр становился все более недееспособным, сдавая одну позицию за другой. Президент страны подвергался непрерывному давлению как слева, так и справа, его бесконечные увещевания никто не воспринимал всерьез, он производил впечатление вконец растерявшегося человека. Проект Союзного договора, хотя полномочия Союза в нем были сведены к минимуму, встретил сопротивление едва ли не всех республик, которые в то время, по крайней мере на словах, выступали за сохранение Союза. Соперничество Горбачева и Ельцина продолжалось и после того, как последний был приведен к присяге в качестве Президента РСФСР, более того, оно даже усилилось. Все эти политические игры протекали в условиях продолжающегося спада производства, снижения производительности труда, разрушения хозяйственных связей, дальнейшего обнищания самых широких слоев населения. С другой стороны, продолжал складываться класс новых собственников, представители которого рекрутировались из дельцов теневой экономики, мафиозных групп, коррумпированного чиновничества, бывших аппаратчиков и новоявленных демократов, которые, не брезгуя никакими средствами и окончательно сбросив маски, встали на путь растаскивания общенационального достояния и перевода своих капиталов за рубеж. Наметился конфликт между органами власти на местах в лице Советов, которые как бы в насмешку продолжали именоваться Советами народных депутатов, и исполнительно-распорядительными органами в лице мэрий, причем внешне этот конфликт фокусировался на противостоянии Советов и глав администрации (например, Московского и Санкт-Петербургского городских Советов, с одной стороны, Гавриила Попова и Анатолия Собчака – мэров Москвы и Санкт-Петербурга, с другой). Словом, в воздухе пахло грозой. В этих условиях в центральной печати появляется заявление девяти известных политических деятелей, которые выступили в качестве фундаторов движения за демократические реформы. Не буду пересказывать содержание этого заявления. Решил откликнуться на него в печати. Подготовил на сей счет соответствующее письмо в «Правду» на имя тогдашнего редактора И. Т. Фролова. Какое-то время отправить это письмо было недосуг, но наконец решился это сделать. Отправил письмо 28 июля 1991 года, а в августе получил уведомление о том, что 6 августа оно было вручено. Думаю, что читателям записок будет небезынтересно узнать, как я оценивал в то время нараставшие, как снежный ком, события. Пусть они сами определят, в чем я был прав, а в чем заблуждался. Вот это письмо:

Многоуважаемый Иван Тимофеевич!

Направляю Вам отклик на заявление девяти. Буду признателен за его опубликование. Хотел бы, чтобы он был опубликован именно в том виде, в каком я его написал. Если же редакция сочтет необходимым внести в него изменения, прошу обязательно их со мной согласовать. Мои почтовые и телеграфные реквизиты указаны в конце статьи.

С уважением Толстой Юрий Кириллович, член Комитета конституционного надзора СССР, доктор юридических наук, профессор Ленинградского университета

28 июля 1991 г., Ленинград

К чему ведет заявление девяти

Опубликованное в печати заявление «За объединение сил демократии и реформ» девяти известных политических деятелей вызвало широкий и далеко не однозначный резонанс как в нашей стране, так и за рубежом.

Пожалуй, ни один из принципов, провозглашенных в заявлении девятки, не вызывает возражений по существу. Под ними готов подписаться едва ли не каждый честный, здравомыслящий человек. Почему же в таком случае к положительным эмоциям, вызванным заявлением, примешивается чувство горечи? Причем по мере того, как вчитываешься в заявление, это чувство нарастает. Постараюсь посильно на этот вопрос ответить.

Заявление девятки отражает трудности, с которыми столкнулась перестройка, и недовольство, охватившее широкие слои общества, которое поначалу пребывало в плену иллюзий и рассчитывало на то, что нам удастся за сравнительно короткий период более или менее безболезненно совершить переход от административно-командной системы к гуманному демократическому цивилизованному обществу с высоким уровнем благосостояния каждого из его членов. Этого не произошло, да и не могло произойти, кто бы ни стоял у руля государственности в столь непростое время. Почему не могло произойти? Да потому, что метастазами прежней системы заражен каждый из нас, причем те, кто подписали заявление девятки либо поддержали его, пожалуй, не в меньшей степени, чем остальные наши сограждане. Чтобы в жизни общества, его экономической, политической, духовной, социальной сферах, не говоря уже о такой деликатной и в высшей степени чувствительной области, как национальные отношения, действительно произошли коренные животворные перемены, каждый из нас должен как бы родиться заново, сбросить с себя чешую прожитых лет, взяв с собой в будущее то лучшее, что в нем заложено. А это, согласитесь, далеко не одномоментный акт, а сложный, мучительный для каждого процесс, рассчитанный на годы.