Андрей Бронников - Разведчики специального назначения. Из жизни 24-й бригады спецназа ГРУ

Однако такое уважение можно завоевать лишь справедливостью и честностью, а это, согласитесь, не так уж и просто.

В то морозное утро я шёл вдоль пустынной улицы, сгибаясь под тяжестью чемодана, и удивленно разглядывал покрытые изморозью, потемневшие от времени брусовые дома. На парящей теплотрассе, проложенной над поверхностью земли, тут и там свисали сталактиты застывшей ржавой воды. Я уже успел замёрзнуть, не имея ближайшей цели своего путешествия, подумывал о том, где можно было бы погреться. Хромовые, начищенные до блеска сапоги тепла не придавали, а курсантский кураж не позволял опустить клапана у новенькой шапки. Наконец, впереди появилась фигура женщины в лёгких унтах и телогрейке. Бурятка, резво перебирая явно приспособленными для верховой езды ногами, двигалась мне навстречу.

– Простите, – остановил я её. Мне показалось, что она впервые слышала такое слово, но тем не менее я продолжил: – Скажите, пожалуйста, где здесь находится десантная часть?

Спросить я мог только о расположении воздушно-десантной части, поскольку в те времена слово «спецназ» было под строгим запретом. Однажды прапорщик нашей части, войдя в ресторан и увидев своих однополчан, радостно заорал на весь зал: «Здоров, спецназы!»

На следующий же день имел несчастье в особом отделе держать ответ за раскрытие военной тайны. Отделался всего лишь глубоким испугом. Это сейчас «спецназов» уйма развелась (в том числе и достойных), а тогда был один – спецназ ГРУ, или войска специального назначения ГРУ ГШ.

Бурятская женщина посмотрела на меня и с непроницаемым лицом ответила:

– Однако, паря, дуй-ка в госпиталь. Может, там чё узнаш.

Её ответ меня обескуражил. Во-первых, я не сразу понял её специфический говор, а во-вторых, что значит «там чё узнаш»?

Больше по жестам, чем по её речи, я уяснил-таки дорогу и через несколько минут был уже на КПП госпиталя. С мороза мне там показалось очень тепло. Сидевший за стеклом чумазый боец даже не потрудился подняться. Меня это покоробило, но лишь настолько, насколько я за время отпуска перестал чувствовать себя курсантом. В тот момент мне было не до офицерских строгостей. Разъяснений от бестолкового бойца получить не удалось.

Положение спас шедший на службу подполковник медицинской службы. На мгновение он задумался и выдал обескураживающую информацию, что в радиусе ста километров воздушно-десантных частей нет. Забегая вперёд, скажу, что оторванные от армейской действительности офицеры строевой части училища ошиблись с населённым пунктом. Уже на выходе с КПП подполковник повернулся и добавил:

– Там, возле магазина, сейчас санитарный кунг стоит. Водитель с воздушно-десантными эмблемами, может, ваш?

Я, обрадованный, помчался туда, забыв про мороз. Машина, на моё счастье, была ещё там. Постучав в окошко кабины, разбудил дремлющего водителя и спросил:

– Войсковая часть 55433 ваша?

– Ну, – отозвался заспанный боец.

– Что «ну»? – парировал я, начиная нервничать от подобной наглости военнослужащего срочной службы.

– Ну, наша, – лениво пояснил он.

– Слава богу! – воскликнул я, мгновенно забыв о раздражении.

В этот момент подошел лет тридцати старший лейтенант, как выяснилось позже – начальник медицинской службы бригады. Это только потом, прибыв к месту дислокации части, я осознал, насколько мне повезло. Без этого счастливого случая почти наверняка пришлось бы возвращаться в Читу в штаб округа.

Деловой до полного безразличия к окружающим немолодой старший лейтенант медицинской службы без лишних разговоров запихал меня в кунг и тут же забыл о моём существовании. Посетив попутно не одну воинскую часть, в бригаду мы вернулись поздно вечером. Благо, в кунге было тепло.

После двенадцатичасовой болтанки в машине, глубоким вечером полностью обессиленный и деморализованный, в обнимку со своим чемоданом я вывалился возле единственного пятиэтажного дома.

Бригада располагалась между двумя сопками посреди леса, в восьми километрах от ближайшего населенного пункта под названием Хара-Бырка. Ранее там дислоцировалась одна из позиций ракетной дивизии стратегического назначения, которые всегда старались разместить как можно более скрытно. Это местечко именовалось 23-я площадка. По договору ОСВ, 1 ракетная база, дислоцировавшаяся здесь ранее, подлежала уничтожению, что и было сделано. Шахты стартовых установок взорвали, но военный городок был полностью пригоден к проживанию. Почти пригоден. Первый комбриг подполковник Эдуард Михайлович Иванов во время охоты случайно обнаружил это место, и после согласования с вышестоящим начальством бригада переехала сюда из поселка Мирный.

Вид на 23-ю площадку в/ч 55433

Этот населённый пункт и был первым ППД [1] ППД – пункт постоянной дислокации. бригады. После того как часть переехала на бывшую ракетную площадку, офицерские семьи долгое время оставались жить в посёлке. Офицеров доставляли к месту службы на автобусе. Вечером в девятнадцать часов он отправлялся обратно. Те, кто опаздывал, оставались ночевать в бригаде. Были в этом отрицательные моменты, но зато и без надобности на службу не вызывали, что с успехом практиковалось в дальнейшем. Название «Оловянная-4» было лишь почтовым адресом военного городка части. Может быть, поэтому существует так много разночтений по поводу мест дислокации 24-й бригады.

«Полковой» врач, так и не вспомнив о моём существовании, удалился в направлении светящегося уютными окнами ДОСа. Санитарный автомобиль, из которого я только что выгрузил свои пожитки, тоже уехал. Чувствуя себя курсантом первого курса, вырванным из привычной среды, я стоял одинокий под чёрным небом Забайкалья и не знал, что предпринять. После минутного замешательства, опознав КПП по звёздным воротам, я двинулся в часть искать дежурного офицера.

23-я площадка

На КПП бодро вскочил боец за маленьким окошком и даже не спросил пропуска, но мне уже было не до того. Я вышел на улицу и побрёл вверх по бетонной дорожке к ближайшему зданию. Мимо проходили офицеры, почти не обращая на меня внимания. Лишь один из них пробурчал:

– О, новенький.

– Где штаб? – робко спросил я его, и вместо ответа капитан махнул рукой в неопределенном направлении и тоже ушёл. После этого стало совсем уж тоскливо. Вдруг откуда-то сзади до меня донёсся радостный возглас:

– Ну, наконец, наши приехали!

Я, удивленный мыслью о том, кому это я своим приездом мог доставить столько радости, оглянулся. Ко мне бежал с распростёртыми объятиями невысокого роста старший лейтенант Евгений Сергеев, и это меня удивило вдвойне. Обладая занозистым характером, в училище, будучи курсантом-выпускником, он не баловал нас, первокурсников, особым вниманием, а скорее наоборот – игнорировал. Его горячее приветствие растрогало меня и слегка обескуражило, а он, понимая моё состояние, ободрил: