Виталий Игнатенко - Со мной и без меня

– Я тебе, дорогой Гурам, в честь окончания школы хочу подарить машину. Отличную «копейку». Видишь, в тенечке стоит.

Гурам онемел. «Вот она, взрослая жизнь, – пронеслось в голове. – И это только начало».

– Ты ведь можешь водить? Вот ключи. Вон машина. Рули домой, там в сарае брезент. Накрой, чтоб краска не выгорала, права потом устрою. Будешь ездить.

Гурам вскочил в «копейку» и помчался. Надо ли говорить, какой восторг двигал парнем. Школа позади, аттестат в кармане, машина в подарок!

Но дома разразился скандал. Отец орал так, что куры преждевременно снесли яйца. «Какой подарок?! Какая машина?! Что Жора?! Жора аферист! Сядешь за решетку с пятеркой по ботанике!»

Отец как в воду глядел. Утром нагрянул оперуполномоченный Николай Николаевич Брагин из отдела по делам несовершеннолетних. На «уазике» милиции прикатил.

– Будем разбираться, – угрюмо оповестил он притихших родителей, – а пока гражданин Марусидзе Гурам арестован, или, если юридически описать, задержан.

Притихшего Гурама повезли в отделение. Старожилы околотка с интересом наблюдали, как знакомого всем молодого грузина препровождали в Пластунское РОВД.

Слухам и догадкам по этому поводу не было конца.

А оперуполномоченный Брагин положил перед собой лист бумаги из тетради в клеточку и грозно задал первый вопрос:

– Фамилия?

– Чья? удивился Гурам. С дядей Колей Брагиным, расположившимся за казенным столом, он был знаком с детства по причине своего, мягко говоря, шаловливого характера.

– Я что, по-китайски спрашиваю чья… Твоя! Это же протокол. Серьезное дело. Угон. Уголовка. Пять лет, общий режим.

– Фамилия Марусидзе, – наконец выдавил из себя ошарашенный выпускник школы номер 10 города Сочи.

– Расскажи, Марусидзе, кто готовил угон? Назови сообщников…

Гурам вслух стал припоминать, как было дело. Не угнал – подарили. Не сообщники, а дядя с другом. Машину держит во дворе. Ее номер СОЧ-34-22. «Копейка».

Теперь заудивлялся оперуполномоченный Брагин. Странный какой-то угон… Ну, ладно, продолжим.

– Ты грузин?

Вопрос очень удивил. Кто этого не знал. Пластунка – вся грузинская.

– Грузин.

– Поклянись матерью, что не угонял машину.

– Клянусь.

– Допрос окончен. Иди домой.

Только выйдя из отделения милиции, Гурам понял, что угон-то был. Просто дядя Жора и его дружбан не умели водить машину. А тут Гурам подвернулся.

…Приезжая в Сочи, я не упускаю возможности повидаться с Гурамом. И со всеми другими одноклассниками и друзьями.

Я думаю о былых временах с теплотой и грустью. Помню, можно было на иных улицах зайти на ночь глядя в любой дом, любую квартиру, и тебя, совершенно незнакомого, хозяева постараются накормить, обласкать. Здесь не поклонялись замкам и заборам. Случай «с подарком» был анекдотичным исключением. Угон и состоялся потому, что люди доверяли друг другу. И детей своих приучали к правдивости. Честное слово было гарантией не только искренности отношений, но и истинности поступков. Под честное слово без всяких расписок брали в долг немалые деньги. Это «Поклянись мамой» в устах следователя говорило о многом. И прежде всего о нерушимости и святости устоявшихся норм. Отступники от них были презренней казенных преступников.

Мы, конечно, знали, что были среди нас ребята отчаянные, легкие на розыгрыш, на всякие одурачивания приезжих, курортников. Как, к примеру, зарабатывали на мороженое? 19 копеек – пломбир… Парнишка лет тринадцати предлагал бросить монету в море, прямо с Южного мола. Глубоко, непросто узреть монетку на дне. И вот летит ласточкой мой приятель, долго пропадает где-то там в пучине под водой… Потом, вынырнув, показывает монету и получает приз – на мороженое. С детства мы знали этот простой секрет успеха. У парнишки за щекой всегда была монетка, и ничего со дна он не доставал… Фокус этот мог проделать любой, не только из нашего сочинского восьмого «Б» класса или из параллельного класса. Его знали все мои сверстники по побережью от Батуми до Одессы.

Замечу, что через много-много лет мы со Светланой сидели за кофе на том самом молу, где когда-то школьники ныряли за монеткой.

Вдруг к нам подошел малец, загорелый, спортивный, ладный:

– Дядечка, бросайте металлический рубль на дно. Я достану. А вы мне мороженое купите.

Я был потрясен. Фокус наш живет и процветает! Мороженое, правда, стало дороже.

Нам были знакомы не только фокусы с монеткой, но все повадки ребятни портового городка. Так мы были и великими модниками. У каждого – пара настоящих матросских брюк клеш, у каждого фуражка-мичманка. Мы покупали фуражки с белым кантом, а потом перешивали козырек сами, чтобы он смотрел круто вниз. Широкие и плоские ширпотребовские козырьки никуда не годились, их презрительно называли «аэродромами».

Однако перелицовывая козырьки своих мичманок, мы не собирались посвящать «параду» половину жизни. В этом все дело. Мы торопились дальше. И хотя мы могли запросто загорланить в самом неподходящем месте: «Где море Черное, песок и пляж, там жизнь привольная чарует нас», мы знали: это только на минуту. Навсегда же, если излагать высоким слогом то, что держали в уме, – ответственность перед домом, перед родителями, перед встававшей из руин страной. Мы спешили отдать долги. Мы не из-под палки старались вымыть и выскоблить пол, пока мама на работе. В школе любили разобрать, вычистить и собрать затвор у винтовки. За партой с одним из нас сидел одноклассник Игорь. Ему, мальчонке лет восьми, за ратные подвиги вручили медаль «За оборону Сталинграда». Боевой медалью Игорька наградили за то, что таскал в солдатские окопы бачки с чаем, почту…

Тихую скромную жизнь тогдашнего Сочи можно назвать провинциальной, даже патриархальной. А можно и обогнавшей время. По крайней мере – мое. Вся атмосфера этого города у теплого моря, независимого и открытого, доверчивого и гостеприимного, наложила отпечаток на мой характер, отношение к миру, навсегда определила понятия честности и дружества.

Никто не заменит друзей детства, ровесников и других, как говорится, ребят с нашего двора. Для них я до седых волос Талик, Виталик, Виталька, а для меня эти ребята навсегда Женя, Алла, товарищ Алик Сафаров, Габро, Володя, Додс, Игорь, Рита…

Они не стали большими начальниками.

Они стали большими людьми.

Думаю, это важнее чинов и званий. У них дружные семьи. Неистребим дух добропорядочности, непоколебимо сострадание к чужим горестям, а человеческие достоинство и совесть первостепенны. По жизни они врачи, строители, учителя, военные. Есть просто бабушки, просто дедушки.

Вот и Марусидзе Гурам Арсенович. Он уважаемый в городе человек, строитель, владелец гостиницы. Он весь и во всем давно сочинский. Дважды или уже трижды просто дедушка, а один раз невестка родила сразу четверых. Попал в Книгу рекордов Гиннесса…