Array Коллектив авторов - От них исходило душевное тепло (сборник)

Но в нашем Доме людей ждали не одни лишь научные консультации. Сколько замечательных людей приходило к нам, сколько было встреч и интересных разговоров! Вот слова московской журналистки Галины Зиновьевны Снитовской о нашей семье – «семье ученых-биологов и педагогов, людей глубоких знаний и широких интересов: не только коллеги, но и математики, артисты и поэты, не только земляки, но и гости разных городов страны приходили в их дом и окунались в атмосферу душевного понимания и высокой интеллигентности. Как немногие, знает отец художницы (Лии Шульман) Петербург— Ленинград, и особое наслаждение для него – водить людей по торжественным улицам и паркам, когда призрачность белых ночей придает трепетную зыбкость гармонически четким силуэтам архитектурных ансамблей. Эту атмосферу дома, эту родительскую любовь к городу впитала и дочь…» (Г.З. Снитовская, из Каталога к выставке «…город мой непостижимый…»). А нам хочется добавить: атмосферу Дома, любовь к Питеру начинал чувствовать каждый, «всяк входящий» (С.С. Шульман), ибо Город как-то неуловимо врастал в нашу повседневную жизнь. Помнится, как, прочитав «Сестру печали» В. Шефнера, родители, стараясь совместить «прочитанное с увиденным», много времени посвятили прогулкам по Васильевскому острову, вместе разыскивая места, упоминавшиеся в книге. Случаев таких было много, как и книг в нашей библиотеке…

В нашем Доме, сколько мы себя помним, главной ценностью, главным достоянием всегда были книги. Библиотека получилась довольно уникальная: еще бы! – ведь каждый покупал, доставал, находил и приносил в Дом что-то свое! Так, от дедушки Самуила остались такие книги, как «Фауст» 1854-го и Ветхий Завет 1877-го, от деда Ефрема – сочинения Дубнова и Вл. Соловьёва, а от мамы и папы – огромнейшая библиотека по биологии и художественной литературе… Есть в ней и книги по искусству, так необходимые Лие, и книги, приобретенные Борисом… Есть в ней и раритеты. Нам известно, что некоторые книги «от нас» в свое время переправлялись в г. Горький Андрею Дмитриевичу Сахарову; мы помним и то время, когда родители, рискуя многим, помогали деньгами и одеждой ссыльным и политзаключенным.

А еще в Доме жила музыка! Сначала это была «музыка из патефона» из огромной коллекции еще довоенных пластинок (от классики до романса и народной, в том числе и еврейской, песни). Потом появились магнитофонные записи Галича, Высоцкого, Клячкина, Новеллы Матвеевой, Городницкого (песни последнего отец любил особенно). Еще позднее – проигрыватель «со всеми теми пластинками, что иметь в доме необходимо, потому что это помогает в работе» (С.С. Шульман). Вспоминается, как во время написания какой-то работы вместе с «дядей Веней» (В.М. Эпштейном) вновь и вновь в течение нескольких дней ставилась пластинка с музыкой Фрэнсиса Гойи. Вкусы обитателей нашего Дома не всегда совпадали. Например, если мама обожала романсы, то отец любил и ценил песни городского фольклора…

Друзья наши нам завидовали: «Как вам повезло с родителями!» Да, конечно, нам повезло – ведь наши родители были к тому же нашими лучшими друзьями! Впрочем, обычно, как правило, все наши друзья довольно быстро и вполне закономерно становились и лучшими друзьями наших родителей тоже. А сколько вообще друзей было у них? Школьные, институтские, однополчане, ученики… Но ведь только один отец за свою научную жизнь подготовил более 40 докторов и кандидатов наук! К тому же многие, не будучи его прямыми учениками, начинали считать себя таковыми после одного лишь разговора с ним или одной консультации… А ведь были и мамины ученики! И наши друзья! И ученики учеников, и друзья друзей… Не перечислить сейчас всех, кто бывал у нас. Из далекой Америки от любимой племянницы отца пришли строки Памяти: «…ты даже представить себе не можешь, какое влияние он оказал на меня в юности…» (Лора Сорока).

И нам опять, в который раз, хочется подчеркнуть, что главной характеристикой и уникальностью нашего Дома были, есть и, надеемся, будут всегда гостеприимство и уважение к «всяк входящему», где бы этот Дом ни находился.

И если в десятиметровой комнатке на улице Белинского задержавшегося гостя укладывали спать на обеденном столе, то в комнате коммунальной квартиры на Литейном гостю могло сильно «повезти»: вместо раскладушки где-то под столом-«сороконожкой» он получал в свое единоличное владение комнатку-закуток за книжными полками… А сколько народу могло поместиться в квартире на Васильевском! Однажды там расположилась целая съемочная группа Ташкентского телевидения, по каким-то причинам не получившая мест в гостинице. Хозяевам в ту ночь пришлось ночевать в Лииной мастерской.

Возвращаясь памятью в детство и вспоминая гостеприимство наших бабушек и дедушек, лучше понимаешь истоки радушия наших родителей. И вновь, в который раз, ощущаешь правоту маминых слов, что «все ушедшие живы до тех пор, пока жива память о них». А читая и перечитывая строки воспоминаний «всех-всех» – всех, кто смог написать «очень личное» слово Памяти, – хочется сказать им всем большое-пребольшое спасибо!

Встреча Нового 1996 года.

Ведь и для нас тоже, как и для всех, они – наши родители – до сих пор живы. Мы тоже, как и Коля Рассказов, проверяем ими каждый свой шаг, так же нежно и преданно любим, как и все, кто их знал. Так же безмерно преклоняемся перед ними и так же будем помнить их до последней минуты жизни. До сих пор им посвящаются труды и пишутся стихи. Ибо они – это мы: кровь от крови, плоть от плоти, разум от разума, жизнь от жизни… Ведь именно благодаря им до сих пор существует наш Дом, где «тепло и зимой, и летом» и куда «густым косяком плывут гости».

Лия и Борис Шульманы, Санкт-Петербург

Впервые с Соломоном Самуиловичем Шульманом я познакомилась в 1979 году. Я, Елизавета Борисовна Евдокимова, и аспирант нашей кафедры Игорь Анатольевич Евланов (ныне доктор наук) были приглашены на VIII Всесоюзное совещание по болезням рыб в Ленинград. И.А. Евланов был аспирантом Соломона Самуиловича. После заседания мы все были приглашены к Шульманам домой.

Помню старую ленинградскую квартиру, огромный стол, очень много гостей. Оказалось, что ученик Соломона Самуиловича, Коновалов, защитил докторскую диссертацию.

Не забуду, как радушно меня, малознакомого человека, принимала хозяйка дома Рахиль Ефремовна.

В 1984 году у С.С. Шульмана было место в аспирантуре, и я с благословения Е.Б. Евдокимовой стала его аспиранткой.

В 1984–1989 годах я очень много работала с Соломоном Самуиловичем. Он научил меня определять различные группы паразитических организмов, объяснял все тонкости определения. Соломон Самуилович много рассказывал о себе: как он воевал во время Великой Отечественной войны в составе ленинградского ополчения; как после войны, имея множественные контузии, стал работать над кандидатской диссертацией. Очень меня поразил рассказ о том, что ему кололи обезболивающие наркотические препараты, а потом нужно было от них отказаться, и для этого необходима была большая сила воли.