Роза Станкевич - Беларусь – моя судьба

Из отдельных пунктиров создается целостная картина. Это делает слово в стихе более объемным, вибрирующим. Сам порядок слов организованное пространство для выражения мысли и чувства. А в зазорах между словами, между пунктирами вспыхивает искра. Искра – поэзии.

Михасю Стрельцову свойственна строгая гармоничность, симфоничность построения. Эго стих предельно лапидарен, функционален, в нем нет лишнего. Его классически выдержанные, спокойные, лишенные тональных контрастов стихи, современны, в лучшем смысле слова: современные реакции поэта, сжатость формы и мысли, чистота чувств.

Написала «современные» и вспомнила недавно прочитанный фрагмент немецкого поэта и философа 18 века Новалиса: «Современная вещь говорить не только о себе, она говорить о целом мире, родственном ей, она есть сразу и небо, и подзорная труба, и неподвижная звезда…»

Все творчество М. Стрельцова, не только его поэзия, представляет сокровенный разговор о себе и о сложных изменениях, происходящих с человеком. Настоящая поэзия – это всегда исповедь души.

Поэзия – индивидуальное восприятие действительности. Весь секрет в том, в какой степени личное откровение впитало в себя черты эпохи. Поэзия М. Стрельцова говорить не только о себе, но и о целом мире, родственном ей. Поэт одновременно тождество субъекта и объекта, души и внешнего мира. Он растворяет чужое бытие в собственном бытие, говорит о своем и о важном, значимом для всех. Для него жизнь и мир – неделимы. Для него поэзия, как и для каждого настоящего художника, присутствует повсюду.

Вечная коллизия «я и мир» в его поэзии, как и во всем его творчестве, выявляет единство человека и мира. В этом контексте книга «Мой свете ясный», даже своим название; представляет собой своеобразный поэтический автопортрет.

Все в мире подчинено закону диффузии, взаимопроникновения – все находится во всем: «Все во мне, и я во всем». Но единство человека и мира – не тождественно, оно находится в диалектическом движении:

Время, жизнь наша на земле, свое дело «делает» «не зная жалю». И никому не избежать горечи и груз разочарования. Но и в периоды житейского бездорожья, когда выбор колеблется между «плачем и горьким смехом», поэт не отделяет себя от мира:

Даже тогда, когда, казалось бы, все беды дамокловым мечем, нависли над головой, он смотрит прямо. Вперед:

С годами, с опытом, все чаще, но не легче, человек приходит к согласию с самим собой, с миром. Все чаще человек спасется тем, что грузу разочарований противопоставляет, как каждому действию противодействие – светлая Надежда. В борьбе этих противодействующих сил, на смену разладу приходит согласие с самим собой и с миром. И тогда:

«Ну, их к Богу, наши проблемы и наши заботы, – пишет поэт в письме к Семёновой Алле Ивановны (редактор книг Стрельцова в издательстве «Мастацкая лiтаратура» и коллега по журналу «Неман») – наше сознательное или невольное лукавство с самими собой! Как подумаешь, что человеку в этой жизни, в сущности, так мало нужнои что это «малое »за такими крепкими печатями (Достоевский однажды проговорился, что это «малое », «простое », может, на самом деле, настолько мало и просто, что человеку в это невозможно поверить), подумаешь так, и впрямь становится не по себе и от всех наших слов, и от нашей зависимости от своих и чужих обстоятельств, и от оправдания этой зависимости – и тогда какой-нибудь цветок засохший, безуханный говорит нашему уму и чувствам больше, чем все наши обстоятельства». (27.09.82 г.).

Нельзя не заметить, что при наличии спокойною раздумья и самооценки, еще глубже становятся переживания, сознание обогащается новыми впечатлениями, чувства обостряется. Особенно чувство ответственности перед собой. Перед судьбой:

Переосмысление пережитого, взгляд на него сквозь призму сегодняшнего – характерная черта стрельцовского героя. Две реальности – реальность настоящего и реальность прошлого, пережитого уже, ложатся пластам одна на другую, образуя при этом сложное единство, с чем-то предельно близким, знакомым до боли, обозначено «маей рыскай», или, отдаленным во времени – «тым часам, разгайдаліся калыскай».

Оставаясь верным деликатной проницательности, М. Стрельцов сумел превратить свою поэзию в активное общение с жизнью. Интересный момент его идейно-эстетических постижений представляет подчеркнутое стремление к философскому самоанализу. Я бы назвала это стремление, поиском внутреннего равновесия, той духовной силы, того самого «противодействия».

Поэтому и прозрения зрелости у поэта не поза, не декларация. Поэтический дар М. Стрельцова вообще чужд всякой плакатности, всякой назидательности. Человек с жизненным опытом не напрашивается в наставники, не лезет с поучениями. Он не стремится абсолютизировать свой личный опыт, а значит, широко, доверительно смотрит на окружающий мир.

Его мудрость «не богатство человека, обедневшего на целую молодость», а итог, к которому приходит поэт. Время учит и мудрости, и оптимизму. С высоты своего собственного опыта, жизненного и духовного, видны пройденные дороги. Поэт вдумчиво, сосредоточено всматривается в себя, в свою судьбу и в судьбу людей. Он ищет нравственную опору и находит ее координаты в красоте человеческих взаимоотношений, в доверии:

Все наблюдения, раздумья выкристаллизовались у поэта в ясную и законченную форму – без иллюзии, без самообмана. Он всматривается в себя, в окружающий мир, всматривается пристально, заглядывая в самые потайные уголки.

М. Стрельцов поэт медитирующий. Каждое новое стихотворение отличается новой глубиной мысли и силой чувств. Он не прибегает к внешним эффектам, не ищет легких ответов. Схожее движения души находят у него совершенно разное воплощение: