Вадим Дробинин - Блог без имени и адреса. Сборник эссе

У входа в церковь Святого Иакова на крюке висит кисть, которую по преданию отрубила Дева Мария у вора, а у входа в таверну можно увидеть пустые доспехи, наверняка созданные по образу и подобию тамплиера, в честь которого названо заведение. Внутри шумно и накурено, пожилые чехи сдувают с кружек пену и недовольно спорят с официантами, а я робко сажусь с краю длинного стола, давая телефону присосаться к розетке и заказываю то, ради чего приехал сюда из немытой России: pečené vepřové koleno. Официант недоверчиво разглядывает меня, словно решая – объяснить в чем я неправ или просто выставить на улицу, но после нескольких секунд незримой борьбы взмахивает рукой и принимает заказ. На простой деревянной доске покоятся разрезанные вдоль соленые огурцы, плашки с острым перцем, горчицей и пряным сыром, а поверх всего этого возвышается двухкилограммовый кусок мяса. Глаза официанта горят насмешкой, она же проскальзывает и в небрежно брошенных чехами по соседству фразах, но через полтора часа от меня уносят пустой поднос и я под одобрительным взором старожилов выхожу на ночную улицу, вдыхая свежий воздух избалованных отсутствием машин улиц.

В супермаркете у отеля продается смесь фруктового сиропа, кофеина и сахара – кофола, которую придумали здесь в середине прошлого века. Она нравится мне куда больше разливного пива, что активно рекомендовал официант к сырому фаршу со специями и сырым же желтком. Блюдо, которое весь мир называет тартаром, чехи прозвали татарским бифштексом, но на его замечательный вкус это никак не влияет. Я забрасываю попытки понять местный алкоголь и перехожу на свежевыжатые соки, которые здесь разливают в бутылки и предупреждают, что «сока всего 97%, а оставшиеся 3% – мякоть».

Если спуститься под Карлов мост и неспешно пройтись по набережной, то можно увидеть развесистые ветви дуба, под которым отдыхают лебеди, отважно подплывающие к прохожим и выпрашивающие у них еду. Отсюда, с северной части Праги, город кажется пустым от туристов и от этого еще более красивым. Впрочем, пиво и кнедлики, равно как и огромные чешские хот-доги с «клобасами» от этого полезнее не становятся.

«Температура за бортом 25° C, московское время 14 часов 30 минут». Командир корабля и экипаж прощаются со мной, а я ступаю на растрескавшийся асфальт аэропорта Домодедово и немного запоздало прощаюсь с улыбчивой Европой, за полторы недели прибавившей мне седых волос и ярких впечатлений.

На перроне уже можно увидеть аэроэкспресс, в который утрамбовывается людская толпа, жаждущая занять побольше свободных мест. Я неторопливо иду к последним вагонам, наслаждаюсь нисколько не привязанным к Старбаксу интернетом и извиняюсь за отдавленные ноги, привычно разбавляя свою речь «excuse me» и «spijt ons».

На небе собираются тучи, которых я не видел уже неделю – с тех пор, как уехал из Амстердама, но боги не решаются на дождь, видя, как я спешу в офис одного интернет-магазина за новой игрушкой – первым в моей жизни макбуком. Вертя сотовым телефоном как компасом мне приходится следовать инструкциям с их сайта, проходя сквозь арки и сворачивая в переулках направо в поисках «кафе Ламборгини и бутика Картье», а потом искать коричневую дверь под козырьком и спорить с охранником, доказывая, что мне на самом деле надо в офис №6.

С формальностями покончено, но серьезно гонять технику по тестам нет времени – через пятнадцать минут мне нужно стоять у памятника Грибоедову. Дорога до метро, как назло, не вспоминается, переход с Кузнецкого моста на Лубянку «временно ограничен», но в спрогнозированные приложением Яндекса пять минут я укладываюсь и теперь могу всем рассказывать, что на круглом постаменте изображены герои «Горя от ума».

Оставшиеся до поезда пять часов я провожу в замечательной компании, успев попробовать фламбированное в апельсиновом ликере мороженое, полепить из пластилина, поделиться свежими впечатлениями и дойти до Арбата, шумный водоворот людей на котором немного напоминает пражские улицы. Может быть благодаря этому я в который раз уезжаю из столицы с умиротворенной улыбкой, пусть и догадываясь, что через несколько дней меня накроет продолжительная тоска и по голландской селедке, и по чешским замкам, и даже по французской провинции.

Мы стоим в толпе людей на перроне ижевского вокзала. О прибытии составов извещает металлический голос с человеческим привкусом, из десятка путей используется лишь два, а суетливые бабушки продают пирожки с капустой не только голодным путешественникам, но и друг другу.

Изящно обшарпанные бока фирменного поезда до Москвы нежно втискиваются между закопченными тушами грузовых вагонов и водоворот сумок начинает кружиться вокруг нас – каждому хочется оккупировать свою полку как можно быстрее. Впрочем, мне спешить некуда: до рейса в новую жизнь еще сорок минут, и за это время можно было бы даже сыграть партию в го или написать Укконена.

Наблюдать за провожающими порой интереснее, чем уезжать. Одни находятся в том отвратительном настроении, которое всегда наступает, когда уже давным-давно простился, но продолжаешь стоять на перроне, потому что поезд еще не ушел. Другие же наоборот молят богов о возможности как можно дольше пробыть здесь с уезжающими в командировки мужьями и сбегающими на море родственниками. Хотя, казалось бы, перрон как перрон, толчея, мусор и шум, оглушающий шум – гул голосов и лязг составов.

Внутри вагона как всегда душно. Спертый воздух привычно наполнен «ароматами» лапши быстрого приготовления, бортпроводница взглядом предлагает горячий чай, теплое пиво и крошащееся печенье, а соседи по плацкарту сразу же вызывают желание забраться на верхнюю полку, надеть наушники и пролежать с закрытыми глазами до самого прибытия.

Поезд плавно двигается, медленно едет вдоль перрона и, вырвавшись из-под тени вокзала, уносится вперед, оставляя за порядком исцарапанными и немного пыльными окнами Ижевск, который даже приобретает некую красоту – она приходит с осознанием того, что в обозримом будущем у меня вряд ли получится возвращаться сюда надолго.

Как часто вы идете на поводу у собственных желаний? Порой хочется позвонить, рискнуть, сделать что-нибудь глупое, подарить цветы (в любой день кроме 14 февраля – все, как завещал Бегбедер). Но не здесь и не сейчас.

Сейчас за окном грохочут электрички, везущие умирающих на бегу менеджеров в их тесные арендуемые за МКАДом квартирки. Здесь все и всегда спешат – даже те, кому, в общем-то, некуда. Мотив дороги въедается в кожу, обволакивает со всех сторон, вплетается среди ровных строчек в ежедневнике и вычеркивает три-четыре часа из суток.