Лукреция Борджиа - Исповедь «святой грешницы». Любовный дневник эпохи Возрождения

Зато теперь я знала, что дочь не неведомого синьора, а кардинала (тогда) Родриго Борджиа, незаконнорожденная дочь, мать которой согрешила, чтобы таковая родилась. Моя мать Ваноцци Каттанеи считалась женщиной достаточно вольного поведения, трижды побывавшей замужем и рожавшей детей от любовника. Но я видела совсем другое: наша мать вела себя, как добропорядочная донна, а навещавший семью под видом родственника отец был добр, заботлив и щедр. Никто и никогда не мог сказать о Родриго Борджиа, что он плохой отец (дядя), а о Ваноцци Каттанеи, что она дурная мать.

Сравнивая маму с донной Адрианой де Мила, я приходила к выводу, что моя мать куда достойней ее, хотя донна Адриана неизменно подчеркивала разницу в их положении и репутации. Я никогда не видела у мамы любовников, только отца или нашего отчима. Когда я оказалась способна понимать хоть что-то, Родриго Борджиа уже не навещал маму в спальне, то есть я не видела ее измен отчиму.

Могла ли я осуждать маму, даже помня о ее репутации? Окружающие, прежде всего донна Адриана, твердили за моей спиной, что Ваноцци Каттанеи кардинальская шлюха, но я-то видела иное – мама верна отцу, а жить с ним как супруга не может из-за его карьеры.

При этом донна Адриана попустительствовала изменам своей невестки Джулии Фарнезе, забывая об интересах собственного сына, и сама имела любовников, правда, из числа тех, кого приходилось поощрять золотом или подарками, поскольку тетушка не отличалась ни молодостью, ни завидной красотой.

Именно тогда я поняла один из главных жизненных принципов своего отца: людское мнение ничто, чаще всего оно ложно, а если даже нет, то легко поддается изменению. Стоит ли обращать на него внимание? Только тогда, когда оно важно для дела.

Мама оберегала меня от излишней осведомленности, даже слишком оберегала, но братья сумели многое подсказать. Чезаре старше меня на пять лет, Хуан на четыре, но оба рослые и выглядевшие старше своих лет. Теперь я понимаю, что Чезаре больше похвалялся своей опытностью и своими приключениями, чем действительно совершал «подвиги». В мамином доме на Пиццо-ди-Мерло, где мы жили до ее нового замужества, у Чезаре было много серьезных занятий, учителя готовили брата к поступлению в университет. Чезаре не было и тринадцати, когда он уехал в Перуджу, чтобы изучать там право.

Когда еще до отъезда Чезаре Карло Канале показал нам троим сатиры Ювенала, мама испугалась, но отчим сумел столь просто и не скабрезно объяснить все нами увиденное, что у меня не осталось чувства гадливости и даже греховности.

Мама никогда не позволяла нам видеть то, чего видеть не следовало, но юношей тринадцати лет трудно удержать девственниками, да и нужно ли? Хуан уже был помолвлен с невестой нашего старшего умершего сводного брата Педро Луиса и считал, что обязан явиться к невесте в Испанию опытным любовником, чтобы не опозорить мужскую честь Борджиа.

Думаю, именно это сыграло с ним злую шутку. Торопясь догнать Чезаре, который был всего на год старше, а также набраться опыта в любовных утехах, Хуан перестарался.

Мне шел восьмой год, когда папа Иннокентий решил женить своего сына Франческо Чиббо на дочери Лоренцо Медичи и Клариссы Орсини – Маддалене. Мама говорила, что это Карло Канале посоветовал нашему отцу тогда вывести своих детей в свет.

Боже мой, как я волновалась! Замучив несчастную служанку, укладывавшую волосы, изведя всех, кто помогал одеваться, на празднике я очень быстро поняла, что все это бесполезно – в толпе разодетых и щедро увешанных драгоценностями людей едва ли заметили тоненькую девочку с широко распахнутыми глазами.

Та свадьба примечательна двумя знакомствами – моим с Маддаленой и Чезаре с Джованни Медичи. Чезаре и Джованни были ровесниками и даже подружились, а я… Маддалена на несколько лет стала моим кумиром, старшей сестрой и примером для подражания, хорошо, что мысленного.

Но сначала меня поразила мать моей новой подруги – Кларисса Орсини. Наша мама очень красива, я уже видела немало красивых женщин в Риме, но там увидела Прекрасную даму. Ни ледяной пронизывающий декабрьский ветер, от которого тряслись мы все, ни мелкий дождь не мешали ей, словно вокруг мадонны Клариссы сама погода была иной. Мы не замечали, красива ли она, какого роста, какого цвета у нее волосы, видели только величавую поступь и горделивую осанку.

А рядом не менее достойно выступала тонкая, нежная девушка, очень юная, вся лучившаяся внутренним светом – Маддалена. Ей не было и четырнадцати, и этот нежный цветок отдавали в жены некрасивому грубому дону Франческо, которому исполнилось сорок лет. Дон Франческо отнюдь не был благороден, напротив, он был груб, любил выпить и провести ночь в самых непотребных местах Рима. Ни для кого не секрет, что дон Франческо торговал буллами и отпущением грехов даже за убийства.

Тогда я впервые содрогнулась, вдруг поняв, что замуж выходят совсем не по любви, а из какой-то необходимости! Это было страшное открытие, в тот день я стала взрослой в душе.

Но я увидела и то, что Маддалена не теряет присутствия духа, она мужественная девушка. Мне очень хотелось иметь такую сестру. У меня были две сводные старшие сестры – дочери нашего отца от других женщин, но они держались от нас особняком и были слишком взрослыми, чтобы замечать меня – малышку.

Я сказала отцу, что мечтаю подружиться с такой прекрасной девушкой, мечтаю, чтобы она относилась ко мне по-сестрински. Отец удивился, но ответил, что нет ничего проще – его кузина Адриана де Мила доводится Маддалене тетей.

Мы подружились! Это была счастливая дружба, я обрела старшую, мудрую не по годам наставницу. Замужество Маддалены было ужасным, ее супруг с годами не стал лучше, напротив, он делал долги, торговал всем, чем торговать не имел права, и только милосердие моего отца, ставшего папой Александром, позволило дону Франческо не попасть в тюрьму из-за растрат и преступлений.

Маддалена учила меня мужеству и терпению. Оказываясь в тяжелом положении, я непременно вспоминала свою такую юную и такую мудрую наставницу.

А еще она рассказывала о своем замечательном отце Лоренцо Великолепном. Я видела портрет Лоренцо Медичи, он не отличался красотой, но все, кто был с ним знаком, в том числе Карло Канале, утверждали, что о внешности забываешь, стоит встретиться взглядом с его большими темными глазами или услышать глубокий голос. Маддалена при всей ее хрупкости обладала сильным характером и таким же обаянием, что, к сожалению, не подействовало на ее супруга.

Карло Канале посоветовал отцу не только познакомить меня с Маддаленой, но и поручить заботам донны Адрианы де Милы. У меня прекрасная мама, и хотя ей очень не хотелось отпускать от себя единственную дочь, она прекрасно понимала, что мне лучше жить во дворце Санта-Мария-ин-Портико и учиться премудростям поведения в обществе там. Я понимаю, как тяжело было маме отдавать меня донне Адриане и видеться не каждый день, но Ваноцци Каттанеи отличалась не только красотой, но и благоразумием и умом. Она пожертвовала собой ради моего будущего.