Петр Люкимсон - Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра

Но Шахам, поняв из этого короткого доклада, что произошло в Наби-Самуэль, оценивал ситуацию совсем иначе.

Выйдя в коридор, он обнял каждого участника операции, повел их в столовую и велел повару немедленно приготовить для всех сытный завтрак.

– Теперь всем спать! – сказал он, когда семеро бойцов отвалилась от стола. – А ты, Арик, как проспишься, сразу же напиши самый подробный отчет о происшедшем.

Но дожидаться этого отчета полковник Шахам не стал, а сразу, как только Арик Шейнерман вышел за дверь, набрал номер телефона военного секретаря правительства Нехемии Аргова.

– Это – успех! – сказал он Аргову по телефону. – Наши парни доказали, что они могут незаметно для пограничников проникать на вражескую территорию, углубляться в нее, входить и действовать внутри арабских деревень! То, что дверь не взорвалась и объекта не было дома – это как раз ерунда, случайность. Сегодня не было, завтра будет! Представляешь, если у нас будет целый отряд таких ребят – человек в 25–30?! Вот тогда арабы у нас попляшут! Тогда они заплатят за все! Мне нужно только, чтобы ты и премьер поддержали эту идею в генштабе! Что значит "нет подходящего командира"?! Конечно, есть – Арик Шейнерман.

Так начиналась история особого 101-ого подразделения ЦАХАЛа, которому предстояло сыграть в современной истории Ближнего Востока не меньшую роль, чем иным дивизиям и бригадам. Именно этому отряду было суждено переломить ход начатой арабами террористической войны в пользу Израиля. Ну, а пока, вернувшись с работы, Маргалит застала мужа храпящим в ботинках и военной форме посреди их семейной кровати.

И взглянув на его жесткую от пота гимнастерку, на брошенный рядом с кроватью пистолет, она поняла, что ее Арик никогда не станет профессором истории в университете. Потому что есть люди, которые пишут учебники истории, а есть те, кто эту историю делает.

Ей не повезло – ее муж относился к последним.

В конце июля 1953 года, спустя две недели после операции в Наби-Самуэль, майор Шейнерман был вызван к начальнику генштаба Мордехаю Маклефу, и тот без обиняков спросил Арика, согласен ли он принять на себя командование спецподраздлением по борьбе с террором.

Арик вновь вспомнил Маргалит, их недавнюю, первую в жизни размолвку, данные во время примирения обещания и, сглотнув слюну, спросил:

– Как вы думаете, товарищ генерал, я смогу совмещать командование этим подразделением с учебой в университете?

– Думаю, что нет, – прямо ответил Маклеф.

– Ну, нет так нет! – сказал Арик.

Никто сегодня уже не может сказать точно, почему новое подразделение было названо "101-м отрядом", откуда взялось это число и кто именно придумал такое название. Оно было просто так названо – вот и все.

В качестве базы для формировавшегося в глубокой тайне отряда было выделено бывшее здание английской полиции, расположенное возле арабского поселка Абу-Гош, на полпути между Тель-Авивом и Иерусалимом. Войти в него должны были лучшие из лучших, и Арик набирал бойцов из разных частей ЦАХАЛа. Большая часть из них была знакома ему по службе в разведке Центрального и Северного округа часть была приняты в состав отряда по рекомендации полковника Мишаэля Шахама и других офицеров. В один из дней в части появился 19-летний Меир Хар-Цион – тот самый, которого Моше Даян потом назовет "лучшим еврейским солдатом со времен Бар-Кохбы". Несмотря на юный возраст, Хар-Цион был уже знаменит на всю страну: в 17 лет он в одиночку перешел израильско-иорданскую границу, чтобы своими глазами увидеть расположенные на территории Иордании останки Петры – самого древнего города на земном шаре. Погуляв по Петре, юноша вернулся обратно в родной кибуц, а слухи о его приключении мгновенно распространились по Израилю, сделав Хар-Циона героем в глазах молодежи.

Как вспоминает сам Хар-Цион в своей книге "Отрывки из дневника", он был недоволен скучной службой в пехотных войсках и постоянно направлял начальству просьбы перевести его в " более интересное место". В августе 1953 года Хар-Циона вызвали к командиру батальона, велели собирать вещи и направляться в Абу-Гош в распоряжение майора Шейнермана. Когда Меир Хар-Цион явился в расположение 101-ого отряда, он увидел майора Шейнермана сидевшего вместе со старшим сержантом Шломо Баумом на крыше бывшего здания английской полиции, свесив ноги и увлеченно обедавшим.

Держа в одной руке чемодан со своими вещами, Хар-Цион отдал честь и доложил, как это предписывалось уставом:

– Рядовой Хар-Цион прибыл в ваше распоряжение, товарищ майор 18!

– Очень хорошо! – откликнулся Арик, не прекращая жевать. – Давай, залезай сюда, поешь с дороги!

Все это никак не соотвествовало представлениям Хар-Циона об армейской дисциплине и субординации, да и вообще не вмещалось ни в какие представления об армии.

Схожие воспоминания о первой встрече с Ариэлем Шейнерманом оставили и другие бойцы 101-ого особого отряда.

Двадцать пять солдат было в этом отряде, но имя почти каждого из них вписано золотыми буквами в пантеон воинской славы Израиля: Шломо Баум, Зеэв Слуцкий (Амит), Мотька Бен-Порат, Ури Оппенгеймер, Шмуэль Нисим (Фалах), Меир Бухбут, Йорам Нахари, Арик Шляйн, Шай Дзержевский, Яир Тель-Цур, Эли Гозный, Шмуэль Мирхав, Давид Тамир (Баби), Шломо Груббер, Ханаан Самсон, Цви Садан, Ишай Циммерман, Ицхак Джибали, Шимон Каханер (Кача), Меир Хар-Цион…

Внешне жизнь личного состава 101-ого отряда напоминала не будни армейского подразделения, а быт то ли партизанского отряда, то ли дружины разбойников, то ли – как бы неприятно это сравнение ни звучало для еврейского уха – казацкой вольницы. Все его бойцы ходили по территории базы в свободной гражданской одежде, никто не обращал внимания на воинские звания, никто никому не отдавал честь. Дежурные по кухне занимались тем, что подстреливали горных коз и куропаток в окрестном лесу и жарили их на вертеле, после чего все усаживались у костра наслаждаться свежей дичью…

Но это внешнее впечатление было обманчиво. На самом деле в отряде царила железная дисциплина, и все его члены беспрекословно подчинялись Арику Шейнерману. Весь отряд был разбит на "четверки", между которыми шло скрытое, а порой и открытое соперничество, всячески поощряемое Ариком. День в отряде начинался за несколько часов до рассвета, а заканчивался порой глубокой ночью, так что в лучшем случае бойцы спали по три-четыре часа в сутки. Все остальное время было посвящено изнурительным тренировкам: многокилометровым пробежкам по окрестностям, накачиванию мышц в спортзале, стрельбе в дневных и ночных условиях, рукопашному бою, ориентированию и скрытному перемещению по местности, саперному делу – словом, всего и не перечислишь…