Александр Намгаладзе - Записки рыболова-любителя. Часть 5. Поход за демократию

Я решил свозить Диму на вечернюю зорю на Старый Прегель рядом с Вороньим озером, где мы когда-то с Митей рыбачили в компании со всей Серёжиной кафедрой и с Женей Кондратьевым (когда Локтионов мне пальто прожёг, спя у костра). Я с тех пор там больше и не был ни разу, а вспомнил то место, и захотелось попробовать поставить там балберы со своей резиновой лодки.

Выезжали после обеда. Мотоцикл что-то не хотел заводиться, пришлось толкнуть. Поехали. От Берёзовки я уже и дорогу забыл к Прегелю, один раз всего ездил-то, ну, и заехали сначала куда-то не туда, пришлось вернуться к одной развилке, там мотоцикл с чего-то заглох, и так же, как и у гаража, не захотел заводиться, опять пришлось толкать.

Наконец, выехали к месту. Поднялись на бугор, с которого видно было и Воронье озеро, и рукав Прегеля, который называют кто каналом, кто старым Прегелем. Намерение у меня было подъехать к самому берегу канала, как и в тот раз, когда ездили целой кавалькадой: две машины и мотоцикл. Но тогда было гораздо суше, и имелась отчётливая колея к берегу.

Теперь же вся низина была заболочена, и я боялся завязнуть. Но рискнули и ринулись напролом. В одном месте забуксовали, пришлось Диме слезать в грязь, толкать, но пробились в конце концов и расположились очень удобно на сухом участке у самой воды – хоть прямо из коляски удочки закидывай.

Первым делом накачали лодку и поставили балберы: по 8 штук вдоль каждого берега на расстоянии метров в 10 одна от другой, на глубине метра в три-четыре. У левого берега очень круто дно идёт, сразу глубоко, до четырёх метров. Поставили балберы, вылезли на берег, удочки размотали.

Я отправил Диму с удочкой на канаву, впадающую в канал, где в прошлый раз хорошо плотва ловилась, а сам закинул тут, около мотоцикла, две спиннинговые донки и попробовал ловить ещё на удочку. С глубины в метр заклевала уклея, и я занялся попытками её вытащить, изредка это удавалось.

Вскоре с канавы прибежал Дима с плотвой в руках и позвал туда – хорошо плотва клюёт. Я пошёл к нему. Действительно, плотва клевала хорошо, но недолго – видать, мы её распугали, вместо плотвы стали одолевать мелкие окушки. Мы вернулись к мотоциклу.

Прошло уже два часа, как мы поставили балберы, вечерело. Мы залезли в лодку и поплыли проверять балберы. Почти все оказались с пустыми крючками – черви объедены начисто, с трёх балбер мы сняли по окуню средних размеров, одного можно было считать даже крупным.

Видели издали, как здоровенный поплавок одной из балбер ходуном ходил – кто-то трепал насадку, а когда подъехали и вытащили балберу – голый крючок, объела какая-то зараза, а не засеклась. Или засеклась да сошла.

Мы пожалели, что зря тратили время на удочки. Надо было следить за балберами и чаще их проверять, может, и наловили бы чего приличного. А так – пора было уже собираться, довольствуясь тем, что есть, с килограммчик наловили, и то ладно.

Солнышко садилось. Надо было ещё лодку подсушить, а в потёмках ехать – мало удовольствия. Собрались мы, то есть упаковали всё барахло в коляску, часов в десять, и в начале одиннадцатого стартовали к дому. То есть, что значит стартовали? – я начал пытаться завести мотоцикл.

А он не заводится. Ни в какую. Похоже, что аккумулятор сел. Хреново. Тут, в болоте, с толчка не заведёшь. Остаётся одно – катить (тащить, волочить, толкать, на руках выносить) вон до того аж бугра. А там с него уж пытаться завести с толчка. И мы с Димой потащили мотоцикл по заболоченной пойме, чертыхаясь, как американцы со своими пулемётами в залитых рисовых полях Вьетнама.

Но вот и бугор. Твёрдая земля. Однако, надо ещё наверх затащить. Толкаем. А тут пастух идёт, пьяный, животину какую-то ищет. Дима не выдержал, завопил:

– Эй, мужик, помоги, пожалуйста!

– Обойдётесь. Сами справитесь.

– Что ж ты, паскуда такая, жалко тебе, что ли? Видишь, мучаемся! – завозникал было Дима, но я остановил его:

– Успокойся, что он тебе – обязан, что ли? Не возникай. Осталось-то всего ничего.

И в самом деле. Мы уже достаточно забрались, чтобы раскатить мотоцикл с разгона. Разворачиваемся, и вниз – трах-тах-тах! – завелись! Поехали!

Тем временем стемнело уж совсем. Надо фару включать и габариты, а это дополнительная нагрузка на аккумулятор. Вместо того, чтобы подзаряжаться от генератора, он дополнительно разряжается на освещение всякий раз, когда обороты двигателя падают – при торможении, например.

Вот и теперь, как только мне пришлось тормознуть перед какой-то колдобиной, внезапно возникшей из темноты, а, выжав сцепление, газу я прибавил недостаточно, – так мотоцикл моментально заглох. Снова слезаем с него и заводим с толчка. Чёрт, лучше уж потихоньку без фары ехать, с одними габаритами, чем так всякий раз глохнуть и заводиться с толчка. Взмылились уже ведь, ещё когда от берега к бугру пробивались.

Да к тому же дорогу-то до Берёзовки я плохо знаю: днём заблудились, а сейчас и вовсе не разберёшь, куда ехать. И выехали в результате в Озерки – это дальше от Калининграда, чем Берёзовка, километра на три. Но неважно. Главное – мы на асфальте, на шоссе Озерки-Калининград.

Едем почти наощупь, с одними габаритами. В Комсомольске народу пьяного по улице шатается, и фонари уличные не горят, то и дело какие-то фигуры качающиеся из темноты возникают. Как только не задавили никого!

За Комсомольском мы удачно пристроились в хвост какому-то «Жигулёнку», который ехал не быстро, распрекрасно освещая дорогу своими мощными фарами. И так бы мы, едучи за ним, и добрались бы спокойно до Калининграда, да не тут-то было.

Неожиданно «Жигулёнок» начал тормозить: из темноты выскакивали какие-то люди и бежали к нему. «Жигулёнок» остановился. Я собрался объехать его слева, но с левой обочины продолжали выскакивать люди – солдаты, как теперь можно было разглядеть, мне пришлось резко тормознуть, и мотоцикл в очередной раз заглох.

Оказалось, у солдатиков учения какие-то, они тут бегают и с дороги сбились, спрашивают про какой-то поворот. Водитель «Жигулей» ответил на их вопросы и укатил, а мы с Димой начали толкать мотоцикл – не заводится, гад.

Солдатики ещё здесь, не убежали, ориентируются. Попросили их помочь, толкнуть. Они навалились гурьбой, сотню метров протолкали наше средство передвижения, но оно и не чихнуло ни разу – заплевались, видать, свечи.

Отпустили мы солдатиков с Богом и остались с Димой одни на пустынном шоссе. Уже за полночь перевалило. Зять курил. Я вывинтил свечи, прочистил их, протёр, ввернул обратно.

– Отдохнём маленько. Пусть двигатель остынет. Он холодным с толчка лучше заводится. Ну, а не заведётся, так докатим – до города километров пятнадцать всего осталось. Не по болоту же – по асфальту.

Зять держался молодцом, бодрился: