А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

Сотрудники лаборатории, 2011 г. Слева направо: А. А. Гриценко, А. А. Герцен, М. В. Зотова, В. А. Колосов, ТА. Галкина, Ф. А. Попов, О. И. Вендина, А. Б. Себенцов.

Используя заглавие известной книги Э. Рязанова, можно задать себе «юбилейный» вопрос: что удалось и что не удалось сделать за истекшие 17 лет? Удалось, как нам кажется, быть первыми в разработке многих актуальных тем, которые затем были подхвачены и изучены – возможно, глубже – другими коллективами и авторами.

Удалось сохранить работоспособный коллектив. Если использовать любимый пункт в отчетах разного рода комиссий, то, по всей видимости, мы пока конкурентоспособны на «мировом уровне» – по крайней мере, если судить по числу публикаций в строго рецензируемых международных журналах и выступлениях на разных конференциях и конгрессах. За 17 лет существования Центра его сотрудниками было опубликовано 22 книги, в том числе 10 зарубежных или совместных изданий; 620 статей, в том числе более трети из них в международных и зарубежных изданиях; десятки аналитических записок и докладов. Только за последние пять лет (2006-2010) вышло около 500 научно-популярных и педагогических публикаций (статей в энциклопедиях и журналах, брошюр и др.). Защищено шесть кандидатских диссертаций и одна докторская. Мы работали над грантами, поддержанными не только РФФИ или РГНФ (они у нас есть постоянно) и другими российскими организациями, но и Европейскими рамочными программами, Национальным научным фондом США, государственными научными фондами Франции, Нидерландов, Институтом Открытое общество (Прага), Фондом Джовании Аньелли (Италия).

По-моему, совсем неплохо, если учесть крайне ограниченное число активных «штыков» и непреходящую скудость бюджетного финансирования. Если кто-то говорит о «низкой эффективности» РАН, пусть посчитает среднее число и среднюю стоимость публикации в международном журнале у нас и наших западноевропейских и американских коллег! Известно, что именно по числу публикаций в международных журналах (а не монографий!) сейчас оценивают за рубежом научные коллективы.

По академическим меркам, наш коллектив молод. Четверым сотрудникам меньше 30. Тем не менее, мы потеряли много молодежи. Среди них были способные аспиранты и докторанты. Они успешно начинали работу над диссертациями, но были вынуждены ее бросить: прожить на академических хлебах без внешней поддержки невозможно. Не всех, не всегда и не в должной мере удавалось поддерживать за счет различных проектов и заказных работ. Возможности финансирования по нашей основной работе за все эти годы нисколько не расширились. Более того, государственные фонды – РФФИ и РГНФ – не раз недоплачивали нам десятки тысяч рублей по грантам. Заказных работ стало меньше, поскольку консалтинговый бизнес давно уже сформировался и редко нуждается в «аутсорсинге». Нередко именно поэтому наши бывшие товарищи встали перед дилеммой: либо профессиональный консалтинг с хорошей оплатой, либо академические исследования. Та же дилемма, в сущности, стояла и перед нами как научным подразделением. Можно было по крайней мере с конца 1990-х гг. специализироваться по какой-либо одной крупной проблеме – например, в пограничных исследованиях или «геосоциологии». Такая специализация сулила определенные преимущества в перспективе, но означала риск остаться без грантов в ближайшее время. Поэтому приходилось работать по достаточно широкой тематике. В этом были и плюсы («академическая» широта видения, необходимость постоянно искать новые темы), и минусы. Что получилось – то получилось.

Когда в 1956 г. я закончила институт, меня оставили в Москве и направили в ВИНИТИ. Когда я туда пришла, то там было место временное – там у них сотрудница в декретный отпуск ушла. Я попросила направить меня на постоянную работу. И вот меня посылают в Академию наук, в старое здание [12] Это Александрийский или Нескучный дворец, бывшая усадьба князя Н. Ю. Голицына. , потому что оттуда поступила заявка, что нужна сотрудница в библиотеку Института географии. И мне там говорят: «Направляем в Институт географии, так как Вы – географ».

Здесь было все совсем по-другому, не так как сейчас. Я сразу все здесь полюбила, потому что все это было очень камерно. Я ведь до десятого класса болталась в Библиотеке им. Ленина. Потом был десятый класс, институт. А здесь для меня это было нечто домашнее и уютное.

Тогда здесь работала чудесный человек – Вера Александровна Гиппенрейтер. Она, между прочим, училась в одной школе с А. Н. Формозовым и СЮ. Геллером. И сотрудники библиотеки, и читатели – это было единое целое. Они приходили сюда с самого утра и сидели все время. Читальный зал и библиотека – все было в одной комнате. Кое-кто сидел на антресолях. В основном молодежь.

Но внизу за столами места всегда были заняты: Э. М. Мурзаев, Я. И. Фельдман, СЮ. Геллер, А. Н. Формозов, Б. Л. Дзердзеевский – вот эта вся плеяда. Я ведь училась по их учебникам.

В отделе абонемента.

Начинала, как и все новички, с работы на абонементе. Но я сразу библиографией занялась под «крылом» Елены Александровны Степановой.

В библиотеку ходили все – вся дирекция, заведующие отделами, знаменитые ученые. Для них библиотека была, по-моему, родной дом. Они всю периодику, все новые книги брали, в общем, всю новую литературу. Григорьев приходил. Там была такая банкетка низенькая, садился на нее и читал. Разговаривали все шепотом. Теперь, с появлением компьютера и Интернета, в читальном зале народу не так много.

Замечательным был наш Библиотечный совет. Тогда еще существовала подписка, но деньги были скудные, и надо было выписывать только то, что очень нужно. Совет рекомендовал разные книги. Но каждый отстаивал свой журнал, труды по своей специальности. Караваева, например, всегда отстаивала «Почвоведение». Это не были люди дирекции, не были заведующие отделами. Это были специалисты по всем областям географии.