Александр Адашев - 15 лет на зоне. Записки убийцы поневоле

Сейчас в деле, аналогичном моему, следователь не стал бы пытаться максимально ухудшить положение подследственного только потому, что тот жил хорошо. Он, я уверен, попробовал бы выяснить, сколько в состоянии заплатить человек за то, чтобы смягчить квалификацию преступления и как получить деньги. Скорее всего, делалось бы это через адвокатов. И если бы цена решения вопроса устроила все стороны, конечно речь бы о таком сроке не шла. А при наличии больших денег можно было бы смягчить дело настолько, чтобы не сидеть вообще.

Ну, а если денег у вас нет, или недостаточно, чтобы заплатить ту сумму, на которой сойдутся адвокат и следователь, тогда извините. Вам будут вменять максимально тяжелую статью из возможных. Не из-за принципиальной нелюбви следователей к людям, а по тем двум причинам, о которых я писал выше.

Не стоит питать иллюзий и насчет суда. Даже если вы уверены, что в вашу пользу все факты и обстоятельства, совершенно не обязательно они будут оценены так, как рассчитываете вы. Они будут оценены исходя из внутреннего убеждения судьи. А убежден он может быть кем угодно и в чем угодно. Например, обвинением, особенно при наличии финансовой поддержки от потерпевших. Или вашей стороной, то есть адвокатами. Вот получилось бы в моем случае у защиты убедить суд в отсутствии умысла на совершение убийства у основных участников событий, не сидел бы я 15 лет за решетками и заборами.

А убеждать ведь было чем. Если сам прокурор говорил, что и плана не было, и корысти в моих действиях не усматривается, судья мог бы очень даже легко изменить квалификацию на более легкую и приговорить к чему-нибудь полегче. Но денег, как я уже писал, на суд у меня не хватило, и поэтому у председательствующего судьи не было оснований менять свое «внутреннее» убеждение.

Такие статьи, по которой судили нас, рассматривает коллегия судей, состоящая из пяти человек. Два судьи, один из которых председательствующий. И три народных заседателя. Их в народе называют « кивалы ». Многие уже писали, что точнее названия им не придумаешь. От них ничего не зависит вообще. Но при решении вопроса, в случае если он решается при помощи денег, их тоже следует учитывать. А это автоматически увеличивает сумму. Раза в три.

Поэтому, если судья у вас один, считайте, что вам повезло. Дешевле обойдется. И адвокату проще найти подход и о чем- то договориться с одним человеком, чем с несколькими. Учитывая еще то, что они (судьи) не всегда доверяют друг другу.

Так что, подводя некоторые итоги написанному, скажу: для того, чтобы перестраховаться на случай попадания под уголовное преследование, от которого ни один нормальный человек не застрахован, найдите адвоката. Для начала просто познакомьтесь с кем-нибудь, кто работает в этой сфере. И не теряйте контакта. Конечно, желательно, чтобы он знал систему, имел связи и мог заходить в разные инстанции. Но даже если это будет какой-то ваш знакомый, недавно закончивший соответствующий ВУЗ и только получивший лицензию, это гораздо лучше, чем если ваши родные будут впопыхах искать адвоката и договорятся с первым попавшимся.

Не скажу, что знакомый обойдется дешевле, но к нему будет больше доверия. В такой ситуации это очень важно. И даже если он только начал работать, так или иначе у него будет больше возможностей найти варианты решения вопроса, чем у вас самих.

В той системе нужно играть по ее правилам. А они требуют наличия посредника между вами и правоохранительными органами (в том числе и судом). И самая важная функция этого посредника – передача денег.

Ну, и не забывайте, что не стоит лишний раз настраивать следствие против себя. В большинстве случаев они свое дело знают хорошо. И если вашему адвокату удастся найти общий язык и с ними, вообще прекрасно.

Камеры, в которых я сидел: 184, 45, 17, 5, 4, 95, 5, 343, 193, 75, 147, 173, 147.

Начну с того, что до момента моего ареста я знал о местах лишения свободы не больше, а может и меньше, чем знает среднестатистический гражданин. Тем более, что тогда, в отличие от нынешнего времени о том, что происходит в тюрьме, информации было очень мало. Единственное, что вспоминается, пара фильмов. Один из которых «Беспредел», а второй – «По прозвищу «Зверь». Возможно, были и какие-то художественные произведения, авторов типа Шитова, но мне они не попадались. И ничего, кроме «Архипелага Гулаг» я про зоны не читал.

Так что, исходя из имевшейся информации о том месте, куда я попал, у меня были основания опасаться за свою дальнейшую жизнь и здоровье. Но особой боязни со своей стороны я не припоминаю. Может, это связано с шоком от резкой смены обстановки. Попадание в тюрьму, вообще один из самых больших стрессов, какие только возможны в жизни человека.

Помню, что в первую ночь моего заключения, на КПЗ в Броварах, я провел в одиночестве. Но был такой уставший от произошедших событий, что заснул, как только переступил порог камеры. На следующее утро меня перевели в другую камеру, где содержались уже два человека. Один какой-то малолетка, которого я плохо запомнил. Второй – мужик, рассказывавший, что он уже отсидел довольно много и вот опять собирается на следующий срок.

И первое, что я его спросил, было: «А вот дают людям срока, ну там по три года, по пять лет, и что, они все время тут сидят?» Это рассмешило не только много отсидевшего мужика, но и малолетку. Сразу же мне принялись объяснять, что то место, где мы находились – КПЗ, то есть камера предварительного заключения. В ней держат не дольше нескольких дней, пока не будет получена санкция на арест. В те времена такую санкцию давал прокурор. Сейчас это зависит от суда. Но смысл остается прежний.

Как только мера пресечения определяется, арестованного должны перевезти из КПЗ в следственный изолятор (СИЗО). То самое заведение, которое в народе называют тюрьмой. Хотя, если вдаваться в подробности, тюрьмой называли специальное учреждение, где содержались осужденные, приговоренные судом к тюремному заключению. То есть к отбыванию срока не в колонии, а в камерной системе. Такой довесок к наказанию можно было получить за особо тяжелые преступления или за плохое поведение в колонии с режимом помягче.

Киевское СИЗО известно на территории бывшего Советского союза под названием «Лукьяновская тюрьма». Название оно получило, понятно, от района, где находится. И если в дальнейшем в моем повествовании будет встречаться слово СИЗО или Лукьяновка, значит, речь идет о киевской тюрьме. В ней я находился без трех недель три года.

КПЗ, в том числе и броварское, в котором я провел трое с половиной суток, со вторника по пятницу первой недели моего срока, в те времена не особенно отличались от камер, описанных Солженицыным. Хоть и прошло 40 лет со времен Гулага. Сцена, размером два на три метра на которой иногда спят по пять человек. « Параша », ничем не отгороженная от остальной камеры. Стены, покрытые так называемой « шубой » (специальным образом положенной штукатуркой, с выступающими острыми концами по всей стене). Тусклая никогда не выключающаяся лампочка. Окошко размером 40 на 40 сантиметров с выбитым стеклом, которого, впрочем, все равно не видно из-за металлического «намордника» (листа с отверстиями по сантиметру диаметром). Все, понятное дело, серое и мрачное.