Владимир Калиниченко - Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя

За людьми охотились организованно. Задействовали грузовые машины, автобусы. Подогретые спиртным и наркотиками молодчики повязывали на головы красные повязки и убивали – убивали беззащитных местных жителей, особенно в районном центре Узгене. Из окон домов люди с ужасом наблюдали, как работники милиции в форме, на помощь которых они так рассчитывали, сами занимались организацией погромов и направляли по конкретным адресам распоясавшихся боевиков…

…В один из первых трагических дней в селе Мырза-Ака убили двадцать семь человек. Могли убить на пятнадцать больше. Их спасла отважная семидесятилетняя женщина Анна Ивановна Букреева, спрятав их в своем доме… Когда погромщики, которые показались ей на одно лицо, ворвались во двор, она вышла к ним.

– У тебя узбеки есть?

– Нет.

– Ну-ка уходи со двора. Мы сами разберемся.

– Я со своего двора никуда не пойду.

Тогда они стали избивать брата соседкиного мужа и заставили его звать на помощь, чтобы кто-нибудь из родных отозвался, обозначив себя.

– Много их было, Анна Ивановна?

– Ой, много, обкуренные все. А потом, когда они ушли, так подростки по улице ходили тоже с красными повязками на головах и с ножами.

– А того, который кричал, убили?

– Убили на месте, и отца, и сыновей, которые не успели ко мне, тоже убили. Этих, правда, уже в больнице. Их вроде «скорые» подобрали и увезли в больницу… Может, знаете, тут дядя Яша парализованный (мы его так звали), того тоже убили. В одну комнату свезли. Подождите, говорят, врачи куда-то по делам вышли, а тут двери сорвали. Врачи приходят, а узбеки – убиты. Ой, те все были сговоренные…»

В один прекрасный день к нам с Емельяновым привезли одного из подозреваемых. Маленького роста, щуплый. Всю жизнь был пастухом. Смотрит затравленно. В глазах – испуг. Посмотришь – жалко становится. А когда выясняется, что 6 июня он лично поймал в горах пасечника, заарканил его и, сидя на лошади, несколько часов таскал за собой, задаешь вопрос – откуда в нем это? Несчастного пленника он добил выстрелом из охотничьего ружья в упор.

С первых дней пребывания в Оше каждое утро нас поджидал у здания прокуратуры невысокого роста лет пятидесяти узбек. Горе его было безмерно. В одном из ущелий на Папане стояла принадлежавшая его семье пасека. За ней приглядывали двое сыновей и племянник. 8 июня они исчезли. Он умолял нас, падал на колени, предлагал любые деньги, помощь сородичей, лишь бы помогли найти детей, даже мертвых.

Их убийство мы раскрыли через несколько месяцев. У подножия священной киргизской горы Тасмо разбирали руками камни, извлекая из-под них практически разложившиеся останки ребятишек. Такие же, как и они, подростки на лошадях захватили их прямо на пасеке. Убегать было некуда – дорога из ущелья одна, и она была перекрыта убийцами. Веревками их заарканили и впереди себя под ударами батогов стали гнать на гору. Подъем занял несколько часов. Сжималось сердце, когда представлял я все страдания, которые перенесли несчастные. С вершины священной горы их сбросили в обрыв. Позже тела забросали камнями.

Рост был первым журналистом, который дал правильную и честную оценку произошедшим событиям. Нам говорить правду запрещали, объясняя это тем, что таковая может еще более послужить разжиганию межнациональной розни. Старая песня. Правда всегда одна. Она может нравиться или не нравиться представителям той или иной национальности, но всегда одна. И то, что в Оше 80 процентов убитых были узбеки, – правда.

Я никогда не забуду, как ко мне в прокуратуру приехала представительная делегация узбеков – аксакалов. Они просили, чтобы я встретился с людьми. Согласился. Приехали в махаллю (место компактного проживания узбеков). Собралась многотысячная толпа. Выступали по очереди, и речи сводились к одному: ты наш старший брат, мы много о тебе знаем, мы верим Москве и не хотим кровной мести. Мы просим тебя, чтобы было честное расследование и виновные были наказаны по закону. Что нужно для этого, скажи. Будем кормить ваших следователей, дадим им кров. Проси что хочешь, только пусть все будет по справедливости.

Мы сделали все возможное, чтобы хотя бы частично оправдать чаяния этих людей. Сегодня есть два самостоятельных государства – Узбекистан и Киргизия. Как живут те, с кем свела меня судьба в 1990 году в Оше, право, не знаю.

На следующий день после выхода «Литературной газеты» с очерком Юрия Роста мне позвонили. Приятным, но властным голосом спросили:

– Вы Калиниченко?

Получив утвердительный ответ, собеседник представился:

– Командир полка Ферганской десантной дивизии полковник Солуянов.

О командире-«афганце», Герое Советского Союза Александре Солуянове я, конечно, слышал и читал. Знал, что он со своим полком был переброшен в Ош и спасал людей в Узгене и в самом областном центре.

– Скажите, все, что написал Рост, правда? – спросил Солуянов.

– Да! – ответил я. – Я хотел бы познакомиться с вами лично.

– Не возражаю. В 18:00 я пришлю за вами машину и предлагаю вечером баньку на территории ошской военной бригады.

Мы встретились.

Я всегда полагал, что умею пить. В тот вечер в компании старших офицеров Ферганской десантной дивизии я понял, что тягаться с ними в питии бессмысленно. Утром я, как всегда, пришел на работу.

В фойе городской прокуратуры на столе стоял крупнокалиберный пулемет. Старший сержант, рослый парень в камуфляже, отдал мне честь и доложил:

– По приказу полковника Солуянова заступили на круглосуточное дежурство для обеспечения охраны вас и ваших следователей.

Право, жаль, что сегодня Герой Советского Союза генерал-майор Солуянов не у дел. Российской армией руководят другие люди, а в Таджикистане при миротворческой миссии российской армии таджики убивают таджиков.

Интересно, что думает об этом «величайший миротворец» всех времен лауреат Нобелевской премии Михаил Сергеевич Горбачев? Там, в Оше, его прихлебатели, ссылаясь на всесильного генсека, приказным тоном советовали нам не сгущать краски.

В Оше застало меня сообщение о смерти отца. После похорон, через сорок один день, скончался брат. Конец 1990-го и начало 1991 года оказались крайне тяжелыми в личном плане – потеря родных людей невосполнима. Не принес удовлетворения и отпуск, который мне дали, несмотря на сложную ситуацию, связанную с расследованием ошской трагедии. Месяц пролетел быстро, но отъезд в Киргизию прервал вызов к начальнику следственной части Прокуратуры СССР Сбоеву.

Скандал к тому времени разгорался, о чем я знал из газет и информационных телевизионных программ. Ситуация, связанная со сделкой о 140 миллиардах, обсуждалась на Верховном Совете РСФСР, ибо ее благословил не кто иной, как заместитель премьера России Геннадий Фильшин. Просьба председателя Верховного Совета РСФСР Б. Н. Ельцина к депутатам «простить на первый раз Геннадия Иннокентьевича» осталась без ответа, и было принято решение о создании парламентской комиссии, куда в большинстве своем вошли депутаты-коммунисты.