Лев Лурье - Ленинград Довлатова. Исторический путеводитель

В 1974 году Нора и Елена Довлатовы совершают удачный обмен жилплощади. Вместо своих двух комнат на Рубинштейна, 23 они получают двухкомнатную отдельную квартиру в дворовом флигеле на той же улице в доме № 22. Дом только что подвергся комплексному капитальному ремонту: большие коммуналки разбили на маленькие отдельные квартиры.

Второй двор и пятый этаж без лифта, но зато никаких соседей.

С 1 февраля 1978 года, когда Елена Довлатова с дочерью Екатериной уехала в США, Довлатов еще полгода жил здесь вдвоем с матерью, не считая важного члена семьи, фокстерьера Глаши.

Это время все увеличивающихся злоключений. В 1978 году он уже не ездил в Пушкинский заповедник, в редакциях городских газет его не привечали. Последнее место службы – вахта на ремонтной базе Адмиралтейских верфей, устроенной на пароходе «Харьков». За Довлатовым начинает охотиться милиция: «Мелкое диссидентство. Встречи с перепуганными западными журналистами. Обвинения в притонодержательстве и тунеядстве. Участковый Баенко говорил мне: «Из твоего дома выбегали полуодетые женщины». Я требовал логики: «Если у меня притон, они должны были наоборот – вбегать»».

Наконец, после ареста и скорого освобождения летом 1978 года именно из этой квартиры Довлатов навсегда покидает Ленинград и улицу Рубинштейна.

Дом-коммуна инженеров и писателей – программное авангардное сооружение, построенное в 1932 году знаменитым архитектором Андреем Олем. Ленинградская газета писала: «Это переходная необходимая ступень от буржуазного ячейкового, строго индивидуалистического дома-крепости к коллективистическим коммунам будущего». Дом был кооперативным, жильцы – инженеры, писатели и чекисты. Жившая здесь с 1932 по 1943 годы Ольга Берггольц вспоминала: «Это был самый нелепый дом в Ленинграде. Появилось шуточное, но довольно популярное тогда в Ленинграде прозвище «Слеза социализма». Нас же, инициаторов и жильцов, повсеместно величали «слезинцами». Не было не только кухонь, но даже уголка для стряпни, не было даже передних с вешалками, вешалка тоже была общая внизу, и там же на первом этаже была общая детская комната и общая комната отдыха: еще на предварительных собраниях отдыхать мы решили только коллективно, без всякого индивидуализма». К 1950 годам писателей в доме осталось немного: кто-то переехал, кто-то оказался в лагерях, кто-то умер. Одной из представительниц среднего звена литературной номенклатуры была жившая в квартире № 32 с мужем Аркадием (Ароном) Аптекманом и сыном Борисом тетка Сергея Донатовича, Маргарита Довлатова. (По городским слухам, настоящим отцом Бориса был расстрелянный в 1939 году Александр Угаров, второй секретарь ленинградского горкома ВКП(б).) Маргарита Степановна окончила филфак в Тбилиси, в 1925 году перебралась в Ленинград. Работала, как впоследствии Нора Довлатова, корректором типографии имени Володарского, затем перешла в издательство «Гослитиздат», где еще до войны стала ответственным секретарем отдела современной литературы. Мара и ее муж Аркадий Иванович были членами партии и занимали ответственные должности – Аптекман в 1930-е был заместителем ответственного секретаря ленинградского отделения Союза писателей, а потом и секретарем парткома Союза писателей. К тому моменту, когда ее племянник начал интересоваться литературой, Маргарита Степановна работала старшим редактором в издательстве «Советский писатель». Она обладала прекрасным литературным вкусом и чутьем, поощряла молодые таланты и была знакома со всем пишущим Ленинградом. Маргарита Степановна не относилась к категории приспособленцев, на что мягко намекает ее племянник: не боялась вступаться за друзей и старалась помочь не самым благонадежным начинающим авторам. Сын близкого друга Мары Довлатовой, писателя Юрия Германа, режиссер Алексей Герман вспоминал: «В 1949 году у отца были очень большие неприятности в связи с его книгой «Подполковник медицинской службы». Тогда отца объявили оруженосцем космополитизма: высокое звание космополита ему не подходило, потому что он, в отличие от моей мамы, был русским. Было назначено собрание, на котором его должны были окончательно уничтожить. Папа сидел один, весь ряд вокруг него был пустым: никто с ним не хотел садиться. И демонстративно села к нему одна только Мара, хотя, конечно, очень боялась. С тех пор у него к Маре было совершенно особое отношение, а нас с Борисом, сыном Маргариты Степановны, позже считали братьями». Будучи одним из организаторов ЛИТО при ленинградском отделении издательства «Советский писатель», Мара поощряла литературные занятия племянника, а ее сын Борис был одним из самых близких людей для Сергея Донатовича в Ленинграде.

Дом-коммуна инженеров и писателей. 1950-е

Как известно, районы между Владимирским и Загородными проспектами и каналом Грибоедова (до 1923 года – Екатерининским) были заселены по преимуществу купцами. Сами они чаще всего не имели никакого формального образования, а детей отдавали в школы при протестантских церквях: Петришуле, Анненшуле и Екатериненшуле. Власть и патриотическая часть буржуазии была этим недовольна. В Чернышевой переулке, ныне улице Ломоносова, в 1870-х годах возникло Императорское коммерческое училище (при Довлатове – Институт низкотемпературных и пищевых технологий). В 1880 году было открыто еще одно Петровское торгово-коммерческое училище на набережной реки Фонтанки, 62. Существующее здание построил в 1883 году архитектор Федор Харламов. Петербургское купеческое общество было богатой организацией и не скупилось на учебные пособия, строительство дополнительных помещений и интерьеры. В шестом классе ученики решали, хотят ли они в дальнейшем получать высшее образование. Если да – последние два класса были общеобразовательными. Если же они хотели по окончании училища пойти работать, можно было последние два года изучать дополнительно бухгалтерское дело и основы коммерческого права. По своим размерам училище превосходило подавляющее большинство средних учебных заведений, в сорока классах обучалось 600 мальчиков.

Здание бывшего Петровского коммерческого училища, школа № 206, наб. реки Фонтанки. 1950-е