Сергей Куклев - В голове моей опилки...

Как-то мы с фотокорром Андреем по затейливому заданию редакции добрались до базового лагеря на Эвересте. Три недели провели в Непале, три недели мечтали вернуться в оттаивающую мартовскую Москву. Непривычен нам гималайский быт. Впрочем, я немного брюзжу. На самом деле не хватало только душа, пельменей и воздуха. «Высота убивает медленно. Берегись!» – так было написано у входа в Сагарматха нэшнл парк. Мы береглись по мере сил, хотя однажды чуть было не встретились с особенно близким в горах Создателем во время перехода, который по самым скромным подсчетам занимает двое суток, а не десять часов...

Отель «Роял Сингхи» в самом центре Катманду встретил нас кондиционированной прохладой. «Андрей, ты какие языки знаешь?» – задумчиво спросил я фотокорра, шевелящего босой пяткой на кровати в номере. «Никаких», – задорно ответил Андрей и начал разбирать тяжеленный рюкзак с фотографическим стеклом и железом. «Плохо...» – так же задумчиво протянул я, наблюдая в окно, как из пыльного зеленого джипа вываливаются вооруженные солдаты. Я более или менее понимаю три языка, но ни на одном не говорю бегло. А тут... Мы летели 12 часов, здесь гражданская война, король Гьянендра и никакой надежды на проходящие через Бологое электрички.

Звонок в номер: «Хелло, внизу вас ждет проводник». На ресепшн действительно ждали. Трое непальцев в кожаных куртках, узкоглазые, темнолицые и деловые. Этакие братки. Познакомились, аккуратно пожали руки – в Непале свежи еще предрассудки насчет нехватки туалетной бумаги и использования подручных или – на крайний случай – ручных средств для подтирки.

Да ладно, в базовом лагере нам пришлось пить чай из воды напополам с мочой яков, которые вереницами таскают грузы из долины в горы. Облегчаются они по пути, вода – из гигантского ледника Сола Кхумбу, который тащится от долинной части Непала до самого Эвереста. Вот и приходится пить то, что есть. Вертолеты с «Кока-колой» тут не летают. Один Ми-8 вот отлетался – лежит сейчас брюхом вверх у самого базового лагеря. В нем теперь Новый год отмечают те, кто готовится к восхождению в декабре. Лентами украсили, трехцветными буддистскими флажками. Внутри – запустение и пустые канистры из-под спирта...

Так вот, братки на ресепшне собрались, чтобы обсудить маршрут, а заодно понять, чего же этим странным русским с бритыми головами надо. Глава принимающей турфирмы счел за честь лично встретиться с непритязательными клиентами. Лично отметить места ночлега, питания и прочего сервиса. Небрежно постукивая сигаретой о край пепельницы в подлокотнике зеленой кожи кресла, я заявил, что ничего нам из сервиса не надо, люди нас интересуют, безумцы, тратящие массу денег, времени и здоровья на восхождение. Директор напрягся и еще раз переспросил на мяукающем английском. Я заверил его, что все так и есть. Тогда он с трудом поднялся из кресла, широко махнул рукой и сказал: «Ит ыз ё гайд!» Неприметный парнишка, разглядывающий до того открытки на стойке, подбежал и, заглядывая в глаза, представился. Я даже не понял, что он сказал...

На следующий день мы сели в самолетик – бывший французский бомбардировщик – и отправились в Луклу, чтобы оттуда начать наше путешествие по Гималаям.

В долинной части Непала спокойней. Крестьянский быт, зелень, бьющая в глаза, кусты с ярко-красными цветами – одним из символов страны. Если я правильно понял, то цветы эти не что иное, как суданская роза, впрочем, за верность этого утверждения не ручаюсь. Проводник бодро попер в гору. Увидев, что журналисты задыхаются с непривычки, перешел на спокойный шаг. В горах он преобразился и стал уверенней и непринужденней. «Слушай, меня зовут Сергей, это – Андрей, а как тебя зовут, только покороче, типа Сергей, Андрей?» – задал я мучающий меня вопрос, ведь с этим худеньким парнишкой нам предстоит провести три недели. «Анг Нуру, – сказал он. – Можно просто Нуру». О’кей.

Нуру оказался большим приколистом. Первые пару дней он пытался услужить. Вечерами старательно выпытывал, принести ли нам тазик с горячей водой в номер гостинички-«лонжи» или вынести его на улицу. Нам, выросшим еще в советские времена, такое низкопоклонство казалось глупым и вычурным. Пришлось провести с Нуру воспитательную беседу и объяснить, что крепостное право в России отменено давным-давно. Тогда наш «гайд» осмелел и позволял себе вечерами пропадать в компании с другими шерпами-проводниками.

Да, шерпы... Это особое племя – тибетцы, в свое время перевалившие через гималайские хребты и обосновавшиеся в долине Сола Кхумбу. Выносливые, живучие и неприхотливые, как белки. Если нам вечно не хватало еды, то Нуру довольствовался лепешкой из порошкового картофельного пюре, сдобренного куском масла и огромной порцией жгучего перца. Есть это невозможно, но Нуру, приговаривая «В перце – сила шерпа», поглощал это адское блюдо и бодро шел дальше.

Ветровка «North Pole», ботинки «Salomon», шапочка, ковбойский платок от пыли, прямоугольные очочки, рост 160, рот до ушей – вот вам портрет Анг Нуру. Его настоящие глаза я увидел, когда на третий или четвертый день мы впервые подошли к тому месту, откуда можно увидеть вершину Эвереста. «Сагарматха...» – выдохнул проводник. Без понтов, с жалостью, с ненавистью, со всей силой своей шерпской естественности. У него на Сагарматхе погиб брат – провалился в замаскированную снегом ледяную пропасть. Теперь Нуру и ненавидит священную гору, и поклоняется ей.

«Знаешь, какие они оттуда приходят?» – спросил он меня на вершине горы Калапаттар. «Кто?» – не понял я. «Ну люди, мертвые...» – ответил Нуру. И продолжил: «Их перемалывает ледник. Они могут лет двадцать сползать с вершины вместе с ним. Потом то, что осталось, мы складываем в мешки и уносим...» Невыносимое на высоте солнце заставляло его щуриться сильней, чем обычно. Кажется, под стеклами очков что-то блеснуло. Слеза от ветра или в память? Брата его так и не нашли...

Он еще ловко скакал по камням, наш Нуру. Брал на себя заботу по поиску ночлега, чтобы не «кинули». Заработать деньги в Непале можно двумя способами: либо начать производить глиняные кирпичи, которых вечно не хватает, либо таскать туристов или их груз к Эвересту. Поэтому «кидалово» процветает. Могут продать кружку чая, заваренного из использованного уже пакетика, по цене пачки сигарет. Нуру это дело пресекал безжалостно и кормил нас, гигантов по сравнению с полутораметровым «гайдом», на убой (по его понятиям). Все – чтобы мы дошли, это ведь маржа...

...Потом в Катманду мы договорились, что встретимся. И – самое интересное – мы встретились. Нуру оказался, по нашим понятиям, «upper middle class». У него есть дом – редкость в Катманду. Более того, он имеет возможность сдавать часть его. В общем, деньги водятся.