Олег Рогозовский - Записки ящикового еврея. Книга первая: Из Ленинграда до Ленинграда

Эстафету по уменьшению еврейского населения в Киеве после войны подхватило «интернациональное» советское руководство Киева и Украины. Всем министерствам и ведомствам была поставлена задача по возможности не допускать евреев в Киев после войны. С этим столкнулась тетя Рая, когда она приехала из эвакуации с Ренкой в 1944 году по вызову Наркомпроса, в котором она раньше работала. Оказалось, что работы для нее там нет. Значит, нет и прописки – ей не отдавали комнату в квартире, где она была ответственной съемщицей. Приютили ее «украинские пісьменники», с которыми она свела знакомство еще в Уфе. После устройства на работу тетя Рая смогла вернуть комнату в квартире деда.

Саша Айзенберг, занимавший ведущую должность в Наркомфине, разрешения на приезд в Киев не получил. Не желая оставаться в Омске, он согласился на работу (и прописку) в Москве, хотя и не такую престижную, как в Киеве.

Многим ученым было также отказано в возвращении в Киев. Для них запреты были даже строже, чем для других. Дело в том, что до войны евреи составляли около половины научных сотрудников в украинской Академии Наук, а украинцы около 15 процентов. И соглашение с усилившимися «умеренными» националистами было достигнуто – русских не трогать, евреев не пускать. И усиливать Академию русскими профессорами с украинскими фамилиями. Иначе нечего противопоставить бандеровцам. И заодно потрафить Политбюро и Сталину, которые уже с конца 1942 года начали проводить политику смещения евреев с руководящих постов. (В 1939 году немцы верили, что Сталин, подписывая пакт Риббентропа-Молотова, дал согласие на введение Нюрнбергских расовых законов де-факто, не объявляя этого официально). Похоже, что очередь до введения этих законов де-факто дошла в 1949 году, когда отделы кадров начали собирать данные о евреях и нееврейских членах их семей. Сбором таких сведений некоторое время занималась, по недосмотру начальства, и Анна Михайловна Айзенберг, которая мне сама об этом рассказывала (уже из Америки). Тогда она успела предупредить маму. Мама ей не то, чтобы не поверила, но просто не знала, что можно предпринять. Разводиться с папой она не хотела.

Списки нужны были для депортации евреев в Сибирь и Биробиджан. Планировалась она в два этапа – сначала евреи, а потом половинки. Женам и мужьям не-евреям давалась возможность развестись. Сталин был такой же «демократ» как и Гитлер – никакие галахические признаки не принимались во внимание, наоборот, евреи по отцу имели приоритет на депортацию. На любые законы, тем более Нюрнбергские [55], Сталину было наплевать. Депортация кавказских народов осуществлялась по постановлениям ГКО [56](Государственного Комитета Обороны), принятым постфактум.

Конечно в Москве, в кругах приближенных к власти, знали больше. Либединская-Толстая [57]вспоминает, что Маргарита Алигер [58](имевшая дочь от А.Фадеева), прибежала к ним в конце 1952 года в ужасе с вопросом: «Что будем делать?». Наивная Либединская спокойно отреагировала: «Ну что, главное, чтобы отправили всех вместе, а там будем друг к другу в гости из избы в избу ходить, как здесь из квартиры в квартиру ходим». Никаких изб строить не предполагалось; строили бараки, иногда без одной стены.

(Опыт массовой транспортировки был. С территории Белоруссии и Украины выселяли поляков, венгров, румын, словаков).

Документов о депортации евреев ни в «Особой папке», ни в архивах КГБ до сих пор не нашли. Как и документов о подготовке нападения на немцев в июле 1941 года. Самые «объективные» исследователи (числом один – Г.В. Костырченко, допущенный на короткое время в партийные и кагэбовские архивы) даже следов депортации не обнаружил. Но мы же помним сталинскую поговорку: «нэт человека – нэт проблемы». А здесь: нет документа – нет события. Но есть еще одно изречение – знание законов освобождает от необходимости знания отдельных фактов. Законом был сталинский приговор: «все они враги». Вынесен он был после того, как многотысячная толпа провожала Голду Меир – первого посла Израиля в СССР из хоральной синагоги в гостиницу «Метрополь» после празднования Йом Кипура 13 октября 1948 года.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Дюжинный – ничем не выделяющийся, обыкновенный

«приумножать, друзья, себе и вам назло, писателей плохих несметное число» – парафраз стихотворения Петра Вяземского (1792–1878), «обогатить друзья, себе и вам назло писателей плохих богатое число».

«… и под каждой маленькой крышей, как она ни слаба – свое счастье, свои мыши, своя судьба». Из поэмы Иосифа Уткина «Повесть о рыжем Мотеле», которую любил декламировать папа.

«восприятие есть реальность» – российскому читателю присловье стало известно из выступления Дигби Джонса, главы конфедерации промышленников Великобритании. Известия, 22.04.2004

Гарики – четверостишия из книги И. Губермана «Гарики на каждый день».

Ящик – почтовый ящик №… – так зашифровывались предприятия оборонного значения, а также тюрьмы.

«…еврей готов забыть, что он еврей, но это помнят все вокруг» – из гариков Игоря Губермана

«и как нашел я друга в поколенье, читателя найду в потомстве я» – из стихотворения Евг. Абр. Баратынского (1800–1844):

Мой дар убог и голос мой негромок,

но я живу, и на земле моё

кому-нибудь любезно бытиё:

его найдет далекий мой потомок

в моих стихах; как знать? душа моя

окажется с душой его в сношеньи,

и как нашел я друга в поколеньи

читателя найду в потомстве я.

Отчим успешного программиста так объяснял своему пасынку условия устойчивого существования такой дуальности, после того как пасынок не в первый раз разбил свой «БМВ»: «Твоя еврейская половина должна зарабатывать столько, чтобы твоя русская половина не смогла этого пропить». Рассказано мамой программиста в 1999 году в Нью-Йорке.

Пикирующие бомбардировщики Ю-87

Ох, как я ее ненавижу, ох как я ее ненавижу, бормочет мамаша, баюкая ребенка. – Мадам, у Вас же сын. – Вот я и ненавижу свою будущую невестку, его жену, ох как я ее ненавижу…