Валериан Бородаевский - Воспоминания о А. Блоке

Зимой 1909 года я в первый раз встретился и познакомился с Александром Блоком на собрании литературного кружка, группировавшегося вокруг Вячеслава Иванова.

Внешность Блока сразу выделила его среди других. Лицо античного характера под волнистой шапкой волос казалось исключительно прекрасным. Лицо Блока, знакомое читающей России по акварели Сомова, – одно из тех лиц, которые не забываются: тонкий извив губ своим изяществом напоминал лица женщин да Винчи. Глаза говорили о жизни, и два резкие штриха под ними носили печать бессонных ночей. Слышать его в этот первый раз мне почти не довелось.

Александр Блок не был словоохотлив. В людных собраниях он подолгу молчал, изредка бросая беглое, всегда меткое, изысканно-отточенное слово своим певучим, но как бы надтреснутым голосом.

Встречаясь с ним позднее, мне приходилось не раз слышать его в уединенных беседах, всегда искренних и задушевных. В них преображался поэт. Его мысли, его слова приобретали плавное, вольное течение, становясь как бы органическим продолжением его сокровеннейшей сущности, его благоуханной лирики.

Одна из таких бесед памятна мне во всех словах и оттенках речи. Это было в хмурый, зимний петербургский день. Входит Блок. Заметив на письменном столе старый бисерный экран, он говорит, что эта вещь соблазнительно хороша своими сине-лиловыми тонами, и полушутя-полусерьезно продолжает, что такой предмет не следует держать близко от себя. «Впрочем, – добавляет он, рассмеявшись, – это действует как наркоз, а без наркоза нынче трудно». И он перевел речь на то, что его занимало.

В ту пору в кружковой литературе Питера и Москвы шла мелкая травля нашумевшего тогда «мистического анархизма» и особенно Блокова приятеля, Георгия Чулкова. Даже Андрей Белый, захваченный влиянием кружка «Скорпиона», в одной из своих симфоний беспощадно вывел комическую фигуру, названную им Жеоржием Нулковым, и Чулков в те дни стал воистину притчей во языцех. Блок очень болезненно переживал злобные и едва ли справедливые нападки на близкого ему человека и, говоря об этом, произнес характерные слова: «Я люблю русский характер, особенно русскую цыганщину, не выношу только жестокость, с которой у нас принято нападать на одного… С этим я никогда не смогу примириться». Эти слова обнажали сердце Блока, в котором широкая человечность била живой неоскудевающей струей.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.