Наталья Казьмина - О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 2. 2008–2011

«Залечь на дно в Брюгге». Сценарий и режиссер М. Макдонах.

Все-таки нюх у меня есть, я опять не ошиблась. Теперь на фразу Максимовой «Что ты с ним носишься, через два года не вспомнят, что это было», я могу ответить точно: он настоящий и стоящий.

Фильм замечательный во всех смыслах. Столько нюансов и переливов, что хочется разбирать по косточкам, по сценам. И такая волна тепла. Европейское, а не американское кино (производство Англии и Голландии) по интонации, ритму, глубине. И при этом американское – по умению держать интригу, простому диалогу (но емкому). Русское – по актерской игре, невероятно подробной, сущностной и такой скупой. Без переигрывания. Тихой, не суетной. Чего стоит один взгляд Глисона, который наблюдает, читая книжку, за собирающимся на свидание Фаррелом, полуулыбка с бездной содержания: ах, молодость-молодость, дурачок, расстегивает и застегивает верхнюю пуговицу рубашки, не зная, как лучше; ничего его не берет, природа: киллер, а человек. Чего стоит его же последний взгляд. Это очень крупный план, на котором «играет» только остекленевающий глаз действительно уходящего человека.

И какая неспешность ритма. Как умело развернулась реальная страшная история опять с кучей убийств на фоне вечного, прекрасного, сонно гармоничного старинного города Брюгге. Как это ее оттенило (оператор работает блестяще). Музыка, в которой мешается воинственная ирландская мелодия, что-то церковное, что-то оперно-знакомое, и лейтмотив – будто одна длящаяся нота, мерное какое-то жужжание.

И как завязал и закольцевал историю. Вначале – хождение по музеям, разговор перед картиной Босха о рае и аде, о чистилище, а в финале – убийство на съемочной площадке, в морозном вечернем тумане, среди персонажей в маскарадных костюмах, чем-то напоминающих Босха.

Вначале – колокольня, с которой Глисон любуется чистой, как стеклышко панорамой города. В финале – та же колокольня, но вместо чистого стеклышка – туманище, хотя тоже красивый.

ТВ. Показывают «Флэшку» Г. Шенгелия. Довольно крепкое кино, как у него всегда. Очень динамичное, с интригой и неглупое. А вот ведь – столько уже фильмов у него, а никак не пробьется в первый ряд. Хотя, даже по одному «Классику» судя, имеет все права. Наверное, не умеет дружить.

Во «Флэшке» есть хороший диалог плохого и хорошего героя, Е. Стычкина и И. Шакунова, чопорного «белого воротничка», бывшего любителя КСП (клуб самодеятельной песни) и мужа богатой жены, который решил восстать. Шакунов: «Ну и сучонок же ты!» Стычкин: «Время сейчас такое. Байдарочники уступают место менеджерам. В игре обязательно должны быть правила. А в жизни – нет».

16 июня

Послала Семеновскому SMS про вчерашнюю игру турков. Выиграли они у чехов классно, сражались до последнего. Не то, что наши – с греками, – выдавили победу еле-еле. А комментаторы подняли патриотический вой. И даже надеются, что мы выиграем у шведов. Сомнительно. Валерка тут же отреагировал на футбол и перезвонил. Обещал по моей наводке сходить на Макдонаха в кино. А потом стал живописать вчерашнюю тусовку, а вернее, как он это назвал, «театральный истэблишмент» на «Иванове» во главе с Табаковым: Швыдкой, Смелянский, Давыдова, Миронов, Жолдак, Серебренников и пр. «Внешне все нормально, но противно».

История с журналом как-то резко обострила его восприятие нашей действительности. Теперь он, наконец, узрел то, о чем я пытаюсь говорить уже 10 лет. Их цинизм, их повязанность, их, по большому счету, равнодушие к тому, что делается в театре вообще, к вопросам профессии, а не успеха, необъятны и необоримы. Живут по принципу «после меня хоть потоп», такое постоянное «гудение» времен упадка Римской империи.

На мой вопрос (я сама так и не могу себе до конца на него ответить… а может, не хочу?): «Как ты думаешь, так теперь будет всегда?» Валера ответил: «Боюсь, что да. Они победили».

Я сначала расстроилась этому «победили», а потом быстро нашла контраргументы. Во-первых, надо стоять насмерть, как турки при счете 2:0. И не потому, что «нас не позвали», а потому что мы по большому счету и не хотели бы думать и поступать, как этот истэблишмент. А во-вторых… Лет 10 назад разговоры про Рублевку были довольно серьезные по тону, и чувство простых людей – там живут победители, было четким, уважительным, а иногда завистливым. Сегодня (мне так кажется) «жить на Рублевке» звучит неприлично, это синоним пошлости, и победители выглядят, мягко говоря, аляповато: все-таки они просрали свою игру, они воспользовались своими безмерными возможностями в силу своих узких лбов. Так что кивать на шестидесятников теперь не надо. У вас своя профуканная оттепель есть. Театр по сравнению с жизнью запаздывает со своими процессами, но повторяет, в России по крайней мере, путь и в политике, и в экономике. Те же ощущения и оценки, думаю, должны придти и к нам, на нашу «Рублевку». А потом – Америка и Европа, связями с которой наши «победители» кичатся, давно заговорила о человечности, о театре и кино, которые задевают за живое, а не как патологоанатомы препарируют природу. «Они» уже повернули назад, а «мы» все прём вперед, как носороги. Они уже снова пропагандируют семейные ценности, а мы все вопим про сексуальную революцию. Ну, и кроме всего прочего, пусть бы их фавориты Жолдак и Серебренников работали так же профессионально тщательно, как Ашер, у которого все-таки налицо мастерство, много умений, классная работа с актером. Если все-таки рассматривать наш театр не только в пределах Садового кольца, то нас больше. Надо бы не молчать. И потом мы все-таки объективнее, хотя бы потому, что способны признавать достоинства своих врагов, а у них принцип – корпоративность превыше всего. Мы способны видеть положительное и у Херманиса, и у Серебренникова, и у Давыдовой и пр. Для них театр делится на «наш» и «не наш», «новый» и «старый». И формулировки у них тупо тоталитарны: только так играть, как мы скажем, а не иначе! В сущности, демократизма и равенства мнений (доказательных!) они не признают. Для нас и тех, кто старше, все-таки театр делится на «живой» и «мертвый», профессиональный и нет, и его неудачи нас волнуют. Это я и написала по поводу Оренова. Фраза С. Л. Цимбала (российский театровед, 1907–1978) «Неудача театра – наше общее несчастье» актуальна до сих пор.

17 июня

Прочла «На Верхней Масловке» Д. Рубиной. Фильм К. Худякова, конечно, хуже. Некоторые внутренние монологи и мотивировки из книжки в фильме потерялись, и все стало психологически более плоским.

Миронов все-таки первым номером играет. А Фрейндлих, что самое неприятное, собой любуется, даже кокетничает своим мастерством. А. Бабенко играет совсем не то, что в книжке. (Но дело не только в ней, но и в сценарии, максимально обрезавшем эту сюжетную линию.) Там «жена гения» куда интереснее и самостоятельнее, может перечить даже самой старухе, а в фильме она почти мещаночка, слишком практичная, слишком женщина, не личность.