Наталья Казьмина - О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 2. 2008–2011

14 июля

Концерт Soundramы В. Панкова. ЦИМ.

А я и не знала, что у них юбилей. Хотя, как сказал Володя перед концертом, то ли 10, то ли 12.

Концерт был замечательный. Заводной. Хотелось к ним на сцену. Для меня это показатель живого и настоящего. И, конечно, у Володи, несмотря на то, что он такой воробышек с виду, огромная энергетика и обаяние. Он лидер.

Оказывается, сегодня день рождения И. Бергмана – 90 лет. По «Культуре» показали фильм «Бергман и остров Форё». Такой светлый! И опровергает миф о его мрачности и кровожадности по части журналистов. Он говорит так откровенно и о таком личном. Может, конечно, ему понравилась автор фильма, Мари Нирерёд. Он с ней даже в кадре откровенно кокетничает.

У него было пять жен, есть девять детей, плюс фильмы – прекрасный след на земле. Показали, как они все к нему приезжали, видимо, на день рождения. Все дружат. Все понимают, что гению можно. С последней женой, которую похоронил, он прожил 24 года. Когда Мари спросила его, как он умудрился снять в одном фильме двух своих жен, одну, с которой только что расстался, и другую, с которой завел роман, он глубоко задумался, потом забормотал что-то невнятное, потом, улыбнувшись, сказал: «Я был молод и неопытен…» Она, с удивлением: «Но вам было тогда 47 лет!» Пойманный, он расхохотался: «Я обычно говорю, что вышел из подросткого возраста, когда мне исполнилось 58».

Рядом со своей подписью рисует чертиков с вилами.

«Мне нравится думать о человеческой святости» – цитата М. фон Зюдова (шведский актер много снимающийся в фильмах Бергмана) из фильма «Частые беседы» (1990). Бергман все-таки режиссер-проповедник, и такой неагрессивный. Чтобы в 1990 году (!) ставить такой невыигрышный фильм, надо иметь характер.

«Благодаря музыкантам, пророкам и святым, мы узнаем о других мирах» – это он сказал в кадре после разговора о святости.

«Мы проживаем свои жизни в ожидании смерти».

Автор спросила о его демонах, он показал список («Я подготовился») и стал перечислять. Демон самый худший – демон катастроф. Любых. Его всегда преследовала мысль, что «завтра все пойдет неправильно», и его фильмы станут никому не нужны. Т. е. ощущение напрасности усилий (это уже я). Демон страха – боюсь всего: людей, толпы. Тоже так понятно для большого художника. Демон педантичности и пунктуальности. «Ненавижу, когда люди являются в последний момент». Демон ярости – унаследовал его от обоих родителей, я очень раздражителен, вспыльчив. «Демоны, которых у меня нет»: демон ничтожности, он придет, когда способности делать фильмы и фантазия меня покинут. Демон злопамятности. «У меня память, как у слона». Видимо, гении – так несправедливо обижают близких, когда дело у них не клеится, что они про это забывают.

После этого фильма посмотрела «нашу» современную лабуду. Опять с незнакомыми и на лицо не различимыми артистами. Подумала, что Табаков в театре использует ту же киношную политику: все, мало-мальски стоящее или обещающее, тащит к себе, чтобы использовать и 1)выкинуть, если ничего не получится; 2) продолжать эксплуатировать на всю катушку, чтобы выжать все возможное. Вспомнила, как 3 июля мы опять собирались у А. Рубинштейна. Он все хочет сделать книжку (и еще пару сборников!?) по МХТ, к пятилетию Табакова в этом театре. Материал по зрителям и эксплуатации у них, действительно, уникальный. При всей трезвости А. Р. продолжает с веселой улыбкой и восхищением говорить, что Табаков – гениальный кризис-менеджер, может делать деньги из воздуха. Наконец нашли для него необидное определение. Да, но он же не завод из руин восстанавливает! Он вроде искусство должен производить. Еще А. Р. сказал, что, благодаря моему прошлому выступлению на круглом столе, когда я определила табаковскую программу как – «успех любой ценой», он теперь в лекциях это использует. Даже какой-то научный термин изобрел (или вспомнил).

15 июля

«Женитьба». Ленком.

Юля (Косарева) настояла на том, чтобы я посмотрела Ваню Агапова в роли Кочкарева. Скрипя, но пошла. И неожиданно получила удовольствие, которого не получила в первый раз. Конечно, неглубоко, не концептуально, непринципиально, но налицо замечательная труппа в хорошей форме. Как они интонируют! Что там Малый театр! Профессия в руках Марка Захарова! Умеет закрутить. И. Чурикова, которая на премьере наигрывала (как, впрочем, все) сейчас так уютно и вкусно расположилась в роли – удовольствие наблюдать. Грустным клоуном выходит О.Янковский, но он совсем идет от себя (как и Л. Броневой, который и в Африке Броневой), и это трогательно. Саша (Захарова) – трогательная в финале, даже почти красива, когда понимает, что все кончено. Даже прыжок, не Марком А. придуманный, выглядит эффектно.

Варе Волковой – педагога по речи.

Вите Ракову – войти в ум и чуть-чуть души потратить, что-то он стал холоднеть, как Д. Назаров.

А А. Збруеву… надо роль совсем переделать. И, главное, это легко! Надо пойти от себя, своего обаяния мальчика-старичка. Было бы, кстати, и смешнее, и тоньше, и трогательнее.

В декорации есть воспоминание о О. Шейнцисе. Хотя все грубее и проще. Разве сравнить это с «Ва-банком»?

«Седьмая печать» И. Бергмана.

Стыдно, но я раньше не видела этого фильма. 1957 г., а до сих пор впечатляет. Бергману было 39 лет, когда он его сделал. Самый возраст, когда начинаешь переоценивать ценности, думать, так ли жил и чувствовать, что смерть впереди уже маячит. Это такая сага, притча: северный скудный пейзаж, холодное море, камни. Главный герой – человек, который задает вопросы. Многоголосие. Полфильма герои, самые разные, из разных мест идут навстречу друг другу – и ангелу смерти, с которым один из них, М. фон Зюдов (молод, беловолос, красив необыкновенно, какой-то средневековой красотой, даром что изображает рыцаря), играет в шахматы. Играет на жизнь. Герои знакомятся, с какого-то момента едут вместе через лес, от чумного города, вслед за рыцарем. А когда он приезжает домой, их всех и настигает ангел смерти. Тут интересны три момента.

1. В городе, охваченном чумой, в кабаке люди говорят о том, что можно спастись от смерти, покаявшись, став лучше и тут же начинают травить слабого, смеяться над ним и получать от этого удовольствие. Человек неисправим.

2. Герой Зюдова весь фильм рассуждает о боге, которого он не нашел, в которого не верит. А в последний момент именно он вдруг начинает истово молиться за друзей, чтобы Бог спас их от ангела смерти, оставил жить.

3. Смерть забирает грешников, людей, осквернивших землю: рыцарей, пришедших опустошенными с войны, бесплодную жену рыцаря, труса, бабника, неверных мужа и жену. А оставляет – (вернее, они на полпути сами уходят от этой компании, что тоже символично) лишь семью бродячих артистов, почти дурачков, простодушных, любящих друг друга и свое дитя, наивных, добрых, идилличных, мечтающих, безобидных. То, что спасаются только они, конечно, символично.