Кирилл Черноризов - Великий еси Господи… Жизнь и проповедь святого Гавриила Ургебадзе, исповедника и юродивого

Один раз поздно ночью – это был январь – иду к себе келью. Прохожу мимо его кельи, которая находилась в одной из башен Самтавро. Слышу, отец Гавриил говорит: «Зайди ко мне». Я захожу, он что-то спросил меня, я ответил. Потом он остановился и ничего не говорит. Тут я почувствовал, что очень холодно. Он спрашивает: «Тебе холодно?» Я говорю: «Да, немножко холодно». – «Иди в свою келью, чтобы не простыть». И я тогда понял, что зиму он не топил. Всегда он был в таком удивительном подвижничестве. От эмоционального перенапряжения отец Гавриил иногда физически очень сильно болел, по нескольку дней его выхаживали. После очередного такого очень сложного периода он упал, и у него ртом пошла кровь. Мы вынесли очень много его крови, думали, что он умрет: он был без сил и все время харкал кровью. Мы его пособоровали, а на второй день он уже выходит, кричит, веселится.

Конечно, это Бог даровал нам такого действительно святого человека для укрепления нашей веры и веры в то, что в последнее время благодать Духа Святого может действовать во всей силе. Как Серафим Саровский говорил, что это только мы не можем, не решаемся рисковать, а благодать Святого Духа может действовать также, как действовала в старые времена. Мы робки, не имеем ревности.

митр. Даниил

Первая моя встреча с отцом Гавриилом произошла в 1990-х годах, когда мы с моими друзьями студентами и выпускниками начали сплачиваться вокруг Церкви и Патриарха. Тогда очень много молодежи начало ходить в храмы, и прежде всего в Сионский патриарший собор. Первое впечатление было очень сильное и как бы двоякое, – как правило, об этом говорят все, кто впервые увидел. Я увидел маленького, согбенного старца, монаха. То, что он не просто священник, а какой-то особый, странный монах, я догадался, хотя многого еще не понимал. У меня сразу появилось особое чувство уважения и страха по отношению к отцу Гавриилу.

Когда он приходил в Сионский собор, это был, я бы сказал, маленький духовный спектакль, – другими словами его действия не назовешь. Это было не то, что приходит такой согбенный, пожилой, смиренный, тихий старец, который благословляет, говорит «сын мой», «чадо мое», на ухо дает поучение, что-то шепчет, потом тихо входит в алтарь и там начинает служить. Нет, это было совершенно другое явление: с шумом, с кликами, с распахнутыми руками, воздетыми к небу, с громогласным криком: «Люди, покайтесь!!!», в это время он мог еще и что-то петь.

Я лично был свидетелем одного характерного случая. Начался благовест, Патриарх должен был войти в Сионский собор. Вот он появился, идет, и тут отец Гавриил понимает руки и громогласно, на весь собор говорит: «Идет Патриарх!» И он это не просто так сказал, не праздно или чопорно, а очень серьезно, с каким-то страхом, без тени юродства. Он как бы говорил: «Приготовьтесь, идет первоиерарх!» Это было сказано с такой духовной нагрузкой, что мы почувствовали смирение и трепет перед Патриархом, почувствовали, что́ он есть для грузинского народа и для нас лично. Вот это отец Гавриил и дал нам почувствовать. И в ту же секунду он мог начать что-то петь, говорить или шутить.

Отец Гавриил особенно подчеркивал любовь к ближним. И слово «ближний» на грузинском он так произносил, с таким чувством, что было удивительно, как он мог так любить простых и грешных людей. Отец Гавриил не любил гордых людей, у которых не было покаяния. Когда он видел, что на человека уже нет надежды, то не делал никаких замечаний. Он искал те души, которые тянутся к Богу, идут к Богу и сомневаются в вере, – он укреплял такие души. Явных богохульников, хотя такие встречались ему очень редко, он, конечно, обличал, но с любовью и ждал от них покаяния.

Одной из его любимых фраз было: «Королева Шантеклера». Называя этой фразой человека, он как-то так с любовью смирял его.

митр. Серафим

Я всегда каким-то внутренним чутьем чувствовала, что Гавриил – необычный. Никаких разногласий на этой почве у меня с ним не было, я его просто воспринимала таким, какой он есть. Я его не понимала, но видела, что он чист по натуре, а значит, это у него не плохое, он не сумасшедший. Ну, а потом я уже вышла замуж, стала взрослее. Знаете, Сам Господь ведь стучится все время в наши сердца; вот долго-долго Он стучался и в мое сердце, и я стала ходить в церковь и стала больше понимать.

Он рано стал монахом, служил в Сионском кафедральном соборе. Когда он служил, я уже была студенткой и тогда, конечно, не ходила в церковь. Своим голосом он очень привлекал людей. Храм трясся от его голоса, – такое у него было служение. И все верующие бабушки туда к нему ходили и говорили моей маме: «Варвара, ты не понимаешь, какой у тебя сын». А мама говорила: «Какой сын?.. Жениться не хочет, какой сын», – переживала за него.

Как-то я поехала к нему в город Цхакая (сейчас это Сенаки). Я была молодая и решила: думаю, сяду в поезд и поеду к нему, как раз к воскресной службе буду. Взяла с собой хлеб, подсолнечное масло, пирожков картофельных напекла. А там в горах два монастыря. С трудом поднялась с этой поклажей в один из них, а мне говорят: «Видишь там напротив другой монастырь? Твой брат там». Пришлось спуститься, подняться, и как раз к службе успела. В этом монастыре хранится палец св. Иоанна Крестителя. Гавриил там читал псалмы, был псаломщиком. Когда я смотрела на него во время службы, тогда в первый раз мне пришла мысль, что этот человек святой, так как он весь светился. Это было примерно в 1987 году. Когда я спустилась, меня спрашивали: «Ну, как твой брат Васико?» Я говорю: «Я уже стала сомневаться, говорить ли, что он просто монах, потому что, по-моему, он святой, так он светился».

Гавриил очень любил Давидгареджийский монастырь, причем ходил туда в ночь. Транспорт ночью не ходил, он пешком шел до горы, где монастырь, поднимался и сидел до утра рядом с храмом, ждал, пока откроют, молился, потом после службы причащался. У него было очень сильное покаяние, мог всю ночь плакать. Видимо, какая-то страсть над ним в свое время господствовала, и он как-то взял свечу и обжег себе руку. Рука потом загноилась, он ничем ее не смазывал, долго она у него гноилась, потом залечил. Большая у него была борьба с какой-то страстью. Это он тогда уже был монахом.

Отец Гавриил любил, когда Господу не просто молишься, не просто произносишь Его имя, а ты должен быть на коленях, бить головой об пол, – другого обращения он не принимал. Когда кто-то просто так говорил о Господе, всуе, он говорил: «Становись на колени! Как ты произносишь это Имя! Как ты можешь Божье Имя произносить просто так?!» А те не понимали, как это: «Ну сказал, ну я же молюсь…» Он глубоко чувствовал Господа и потому очень сильно со всех требовал.

У отца Гавриила висело изображение Николая II с семьей, как икона, – это еще в советские времена. Я тогда боялась, говорила: «Гавриил, у тебя висит царь Николай! Что с нами сделают?..». А он отвечал: «Слушай, так он же святой». Это в 1950-е годы, когда никто не говорил, что царь Николай и вся его семья – святые.