Алла Лейвич - Першинский дневник. Повесть / рассказы

А потом… потом начинается «дно». То, что раньше было «допингом» от случая к случаю, теперь превратилось в необходимость. Алкоголь, наркотики, петля. На трассе, конечно, все происходит в разы быстрее. За месяцы.

Вот почему я согласилась на эти съемки. Вот что скрывалось за моими словами: «Если бы я не ушла, наступила бы смерть. Физическая или моральная, духовная… неважно. А я этого не хотела».

И что касается моей дочери. Знаете, я с мамой на эту тему буквально вчера разговаривала. У нас, кстати, сейчас прекрасные отношения. Вот, передачу обсуждали. Я ей объяснила позицию свою. Потом сказала:

«Мам, у каждого из нас свой крест. Мой крест – слава вот эта, твой – иметь такую дочь. И внучка твоя свой крест понесет. Может быть, этот крест – я».

Вот и весь смысл, девочки.

P.S.: а в деревне узнали, конечно же… Пришли – спасибо сказали. И еще сказали, что сильная очень, если смогла найти в себе силы пройти все это… и перешагнуть. И к дочери отношение не изменилось ни капли.

И еще поняла кое-что. Я, может, много чего не делаю, как надо, как должна бы, наверное… может, и в воспитании ошибки какие-то допускаю… это время покажет. Но одно знаю твердо: если я сейчас не привью ей любовь к Богу и православию, потом она вполне может захотеть пройти тот же путь, что и я. Так вот. Никакие запреты, никакие наши надежды, уговоры, деньги, ничто в мире не удержит девушку от этого шага, кроме Бога в душе. Вот этот запрет не от меня идти должен, а от самого мировосприятия девушки. Ей просто не должно прийти это в голову.

А насчет Бога… на самом деле, ничего такого особо уж переломного в моей жизни не приключилось. К Богу так или иначе всегда тянулась. Другой вопрос, что болталась я из крайности в крайность… Здесь не так надо спрашивать. Почему именно православие? К православию повернулась?

Знаете, у деревни есть один безусловный плюс по сравнению с жизнью в городе (любом, не только в Москве). Так вот, этот плюс – возможность остановиться. Замереть. И просто подумать.

Вот я и остановилась. И подумала. А потом и почувствовала…

Но я неправильно к Богу иду. Прыжками какими-то. И все больше на одном месте получается. До исповеди вот так и не допрыгала… И стыдно, и надо, и – никак. Тьма дел сразу из ниоткуда появляется, а там и вовсе кажется, что необязательно… Еще люди разные в жизнь приходят. Они ведут.

По старому блогу многим памятна история с Андреем. В общем… не знаю, что делать. Прошло два с половиной года. Формально – вроде бы мы по-прежнему вместе, любовь-морковь, все хорошо, а на деле – пусто. Словно изжила эти отношения, переросла. Насколько раньше этот человек был мне интересен, настолько теперь он перестал быть таковым. Я хочу, чтобы он исчез из моей жизни, а что сделать для этого – не знаю.

Он звонит каждый день. И меня раздражает его голос. Мне не хочется его слышать. Когда у него комиссии, и он пропадает – мне радостно и спокойно. Мысли о сексе с ним вызывают приступы отвращения.

Возникает вопрос: а способна ли я вообще на создание длительных отношений с мужчиной? И не является ли это следствием моего прошлого? А, может быть, и причиной… Не знаю. Думаю над этим.

(Из интервью, 2016 г.): С Андреем я рассталась в мае 2010 года. Очень просто, тихо и без истерик – он позвонил в очередной раз, а я спросила: мне симку сломать, или сам звонить перестанешь? Перестал. В следующий раз я услышала его голос только в ноябре 2011 года – он сообщил, что его выпустили по УДО. Был очень счастлив. Я порадовалась за него. И, собственно, все.

Вчера выгнала Женю, помощника по хозяйству и друга. Вообще-то, со вторым определением я сама с собой спорю. Друг ли?

Вампирил меня полтора года. Характерно: не успокаивался до тех пор, пока я не начинала бросаться на него с кулаками. Представляете? Я! Валенок валенком. Чтобы вывести меня из себя, нужно очень, очень постараться (кто знает лично – подтвердит). Мне даже голос повысить сложно бывает. А тут – никакой возможности сдерживаться нет.

Но самое страшное – вампиризм с претензией на религиозность. Причем религиозность на грани фанатизма.

Вроде бы много хорошего сделал. Помогал, просьбы мои выполнял, я даже какое-то время жила в его квартире. При этом ему было запрещено прикасаться ко мне. Как мужчину, не воспринимала его никогда.

И вот – он «больной» православием. Я ни в коем случае не хочу сказать что-то плохое в адрес православных христиан и вообще веры. Я сама – православная. Верующая (по крайней мере, считаю себя такой). Речь не об этом. Женя возомнил себя чуть ли не пророком.

– Погоди, вот лет через двадцать придешь ко мне… – грозится он.

– И что? – насмешливо спрашиваю я.

– В ноги мне упадешь! – торжествует он.

– Тебе?! – я смеюсь. – Ну, пофантазируй еще, пофантазируй.

– А чего фантазировать? Старцем стану, паломники ездить начнут, и ты приедешь. Вот посмотришь – я тебе говорю.

– Пока что я вижу, что у тебя гордыня зашкаливает, друг мой.

– Нет, – качает он головой. – Я знаю.

– Тебе Господь сказал? – спрашиваю его.

– Нет. Но я верю. А по вере и дастся!

– За Бога решаешь? Ну-ну…

Во время таких разговоров лицо Жени преображается. Маска смирения, какую он любит носить, вдруг слетает, и можно увидеть Женю истинного, настоящего. Зрелище это, надо признать, не для слабонервных. В глазах появляется нехороший блеск. Само лицо обретает черты… даже не знаю, как описать. Будто «черт лезет». Но самое интересное: говорю ему:

– Жень, посмотри на себя сейчас в зеркало, – благо, он стоит вполубок к нему.

– Не буду я никуда смотреть! – кричит он и убегает из комнаты.

Вчера я пыталась его сфотографировать. Когда он понял, что я собираюсь сделать – выхватил у меня фотоаппарат и убежал на улицу. А мне ведь просто хотелось показать ему самого себя…

Честно говоря, так и хочется порой приложить к нему термин «одержимый». Тем более, что буквально через минуту он напрочь забывает, что сам же мне говорил. Особенно, если слетевшее с его губ противоречит христианским догматам.

Благодаря Жене я открыла новый вид ревности: духовную ревность. Это когда один «спасатель» души моей ревнует к другому.

Раньше Женька ревновал к Андрюшке – по плоти. Это было неприятно, но терпимо и, в общем-то, понятно. Когда же я сблизилась с братом Виталием, оказалось, что ревность плотская по сравнению с теперешней, духовной – цветочки.

– Да кто он такой, твой Виталий?! – в гневе кричит Женя.

– Виталий – человек глубокой, искренней православной веры. К тому же умный, т.е. может облечь в слова то, что чувствует и передать так, чтобы слушающим стало понятно, – объясняю ему.

– Видел я его! – еще больше сердится Женя. Он уже ходит из кухни в коридор и обратно – верный признак крайнего возбуждения. Пальцы «трепещут», находятся в постоянном движении. Ох, сколько же неприятных воспоминаний сразу приходит на ум при виде «суеты» в руках!.. – Видел! Он у нас при храме жил. Киоты делал. Я с ним дрова рубил для Крестного Хода. И нету в нем веры. Нету!