Екатерина Коути - Королева Виктория

Настоящий ужас как своим, так и чужим внушал Эрнст, герцог Камберлендский. Об этом ультраконсервативном тори ходили чудовищные слухи. Поговаривали, будто он зарезал своего лакея, предварительно соблазнив дочь несчастного, а также сделал бастарда родной сестре Софии. От перспективы воцарения такого монарха у либеральных вигов волосы вставали дыбом.

Герцог выбрал супругу себе под стать. Еще в 1814 году, задолго до брачной гонки, он влюбился во Фредерику Мекленбург-Стрелицкую, дважды вдову с темным прошлым. Когда-то Фредерика была помолвлена с герцогом Кембриджским, но бросила беднягу, предпочтя ему принца Солмс-Браунфельского, которого, если верить слухам, самолично потом отравила. Королева-мать наотрез отказалась принимать новую невестку при дворе, а парламент не стал снабжать молодоженов деньгами. Эрнесту и Фредерике пришлось переехать в Берлин, где проживание обходилось гораздо дешевле. С тех пор герцог бывал на родине набегами, но и этого хватало, чтобы держать в страхе все английское общество.

Предпоследний из братьев, герцог Суссекский, сразу сошел с дистанции. Он хранил верность своей морганатической, а потому незаконной жене Августе Мюррей. Седьмой брат, герцог Кембриджский, находился от престола дальше некуда, что совсем его не смущало. Будучи вице-королем Ганновера, Адольф ближе всех находился к «ярмарке невест» – немецким княжествам, поставлявшим принцесс к любым дворам Европы. Через две недели после смерти Шарлотты он уже надевал обручальное кольцо на палец Августы Гессен-Кассельской. В марте 1819 года у них родился здоровый сын, первый наследник после Шарлотты.

Успехи братьев на брачном поприще встревожили Эдуарда, герцога Кентского. Внешне он мало чем отличался от остальных принцев Ганноверской династии. Тот же высокий рост, одутловатое лицо с румянцем во всю щеку, мясистые губы, лысина и глаза чуть навыкате. Зато какая выправка! «Я дочь солдата», – будет горделиво повторять королева Виктория. Герцог Кентский был неприхотлив в еде, избегал злачных мест, не клянчил денег у парламента. Но люди к нему почему-то не тянулись. Близкие считали Эдуарда ханжой и невыносимым занудой, напрочь лишенным чувства юмора.

Над Эдуардом насмехался старший брат Георг, дав ему прозвище Джозеф Простак в честь персонажа «Школы злословия» Шеридана. В отместку герцог Кентский помог принцессе Шарлотте наладить переписку с принцем Леопольдом – юношей, которого Георг считал брачным аферистом. Тут уж неприязнь Георга к брату перешла в открытую вражду. Даже после смерти Эдуарда Георг, тогда уже король, будет отыгрываться на его жене и малютке дочери.

Сограждане тоже не питали к Эдуарду теплых чувств. Чарльз Гревилл, известный мемуарист и член Тайного совета, писал в своем дневнике, что герцог Кентский был «величайшим мошенником из всех, кто избежал виселицы». Куда бы ни заносила Эдуарда военная служба, в Канаду или на Гибралтар, ему удавалось в кратчайшие сроки настроить против себя сослуживцев. Виной тому была жестокость, с какой он карал малейшее нарушение устава. Командир не скупился на порку: за непорядок в мундире рядовым грозили сотни ударов плетью, за дезертирство – вплоть до тысячи.

В 1803 году на Гибралтаре, где Эдуард занимал должность губернатора, вспыхнул мятеж. Со строгостью герцога еще можно было как-то смириться, но когда он начал закрывать питейные лавки, солдаты решили, что с них хватит. Вести о бунте донеслись до Англии, и герцог Йоркский, в те годы главнокомандующий армии, отозвал Эдуарда восвояси.

Злорадству брата не было предела. Он присовокупил, что вся карьера Эдуарда «от начала до конца была отмечена бессмысленной жестокостью и насилием». Домой герцог Кентский вернулся как оплеванный.

Вместе с тем у Эдуарда были свои достоинства: он был умен, ценил музыку, мог поддержать любую беседу. По прибытии в Англию герцог взял под свое крыло целых 53 благотворительных общества и, к досаде братьев-тори, впал в либерализм. Ярче всего душевные качества герцога проявлялись в отношениях с любовницей. На публике она была известна как «мадам де Сен-Лоран», в семье – как «француженка Эдуарда».

По слухам, она была аристократкой, которую герцог умыкнул из семьи, а на самом деле – дочерью простого инженера. Веселая и покладистая, Джулия де Сен-Лоран кочевала с герцогом с места на место, довольствуясь статусом содержанки. О большем не смела и мечтать.

В награду за постоянство Эдуард снял для нее роскошный особняк в Найтсбридже, куда наведывался из своего имения Кэстл-Хилл-Лодж. Новое имение олицетворяло его любовь к порядку. Камины зажигали строго в 5 утра, армии садовников поднимала каждый опавший лист с безупречно подстриженных лужаек, конюшни были вычищены до блеска. Внутри дом заполонили причудливые механизмы: тикали музыкальные часы, заливались трелями механические соловьи, по комнатам бесшумно сновали слуги, тоже похожие на заводные игрушки.

Содержание усадьбы было затеей дорогостоящей, о чем герцогу довольно скоро напомнили банкиры. К 1807 году его долги перевалили за 200 тысяч фунтов, а в 1815 впору было заявлять о банкротстве. Эдуарду пришлось передать три четверти своего имущества кредиторам, а самому потуже затянуть пояс. В 1816 году Эдуард вместе с Джулией уехал в Брюссель, один из самых дешевых городов Европы, но даже там заботы о хлебе насущном не давали герцогу покоя. Восстановить финансы могло лишь одно – женитьба. В таком случае герцог мог потребовать от правительства годовое содержание в 25 тысяч фунтов. Ровно столько получал герцог Йоркский за подобие брака с принцессой Фредерикой.

Желание обзавестись женой Эдуард обставил с присущим ему пафосом. «Хотя я готов откликнуться на любые нужды моей страны, один Бог ведает, какую жертву мне придется принести, когда я сочту своим долгом связать себя брачными узами, – разглагольствовал герцог. – Что касается уплаты моих долгов, то они не столь велики. Скорее уж нация у меня в долгу» [3] Strachey L. Queen Victoria. New York: Harcourt, Brace and Co, 1921. P. 14. .

Такие сентенции вызывали кислые улыбки в парламенте. Однако герцог всерьез озаботился семейным счастьем, причем еще до кончины Шарлотты. Заняв денег у российского императора Александра, съездил в Баден к Катерине-Амелии, сестре императрицы Елизаветы. Как оказалось, зря Александр оплатил это рандеву. Английского гостя не впечатлила старая дева сорока одного года. Ему грезилась супруга посвежее.

И тут на выручку пришли Леопольд с Шарлоттой, благодарные дядюшке за то, что он помог устроить их счастье. Леопольд так расхваливал свою сестру Викторию, вдовствующую принцессу Лейнингенскую, что Эдуард не мог не заинтересоваться. Он навестил Аморбах, где принцесса Виктория проживала с двумя детьми – одиннадцатилетним Карлом и девятилетней Феодорой.