Татьяна Короткова - От первого лица. «Звездные» истории: о времени и о себе

«Усатый нянь» оказался в пятерке самых кассовых советских фильмов. Нас с Натальей Варлей, исполнительницей главной роли в «Кавказской пленнице», даже награждали каким-то специальным дипломом за участие в фильмах, собравших миллион зрителей в первый месяц проката. Сейчас у этих двух картин число зрителей приближается к двумстам миллионам. Если советское здравоохранение и просвещение всей страны фактически содержалось за счет киноиндустрии, то половину бюджета точно обеспечила продажа «Усатого няня» и «Кавказской пленницы».

Приезжаем в какой-нибудь крупный город с творческим вечером – в городе останавливаются заводы, красная дорожка, «Волга» от Горкома партии, пионеры в небо выпускают голубей, стихи читают приветственные, банкеты, персональные экскурсии, любая прихоть… Даже, бывало, автомобиль вместе со мной на руках носили. Полные стадионы собирал. В кинотеатры очереди километровые стояли. Голливуд плачет в сторонке от зависти… Дело ведь не в гонорарах – мы были идолами, кумирами, небожителями… И при этом оставались людьми, каждый со своей слабостью…

Потом пошли «Будильники»: «Прекрасно, если вам с утра воскликнуть хочется «Ура!»… Мы с Ириной Муравьевой делали мини-мюзиклы на тему сказок. И была в передаче особая рубрика – «мультлото», дети присылали письма с заявками, а ведущие наугад вынимали по письму и заявки исполняли. Мне на телевидение приходили мешки с письмами. Случались и казусы – вынимаем из груды письмо, а в нем такая заявка: «Покажите артиста Сергея Проханова с голыми женщинами!».

Я попал под «обстрел». У славы всегда есть «темная» оборотная сторона.

Появились тысячи поклонниц, девушки писали признания в любви, где только можно: на стенах подъезда, на асфальте, на стекле машины. Доходило до грубых сцен, случались и угрозы. Честно говоря, не знаю, как Таня это выдерживала. Но выдерживала, вида, что ревнует, не подавала. Закалка-то у нее дедовская, военная. Несколько раз доходило до того, что мне становилось за жену страшно…

У Тани плохо со зрением с молодости. Это сейчас все линзы носят, и не поймешь, что человек чуть подслеповат. А в то советское время, когда мы «женихались», люди носили обычные советские очки. Таня их, как многие молодые женщины, не любила. И вот однажды идем мы по Комсомольской площади, я засмотрелся на витрину, отстал немного. Поворачиваюсь, чтобы ей что-то понравившееся показать, и вижу странную картину: моя Татьяна подходит к какому-то молодому человеку, спокойно обнимает его, берет за руку, прислоняется к его плечу. Я остолбенел. Стою, как пружина, наблюдаю буквально в двух шагах от них. А они – ноль внимания на меня! Думаю, откуда этот мужчина?! Жена-то, вроде, моя! Что за отношения между ними? Что за наглые и беспардонные проявления чувств?! В общем, стою, понимаю, что я крайний и лишний при такой-то нежности моей жены к другому… Оказалось, она просто перепутала меня с прохожим. Тоже засмотрелась на витрину и – цап! И только через какое-то время поняла ошибку. Взглянула на него – мол, я с тобой разговариваю! Присмотрелась – а рядом чужой парень стоит. Тоже, бедняга, ничего не понял, аж побледнел, мало ли что ему в эти минуты подумалось! Ему еще повезло, что я не резкий гуманный человек.

Первые годы мы с Таней очень хорошо жили. Она училась в МГИМО, я заканчивал Щепкинское. Бегали на спектакли, на вечеринки к друзьям, ей нравилась моя компания, она очень увлеклась театром и кино. Помогала мне роли разучивать: я иду по своему тексту, а она мне реплики за всех персонажей выдает. Со слуха у меня всегда запоминать лучше получалось…

Сниматься приходилось много, не меньше четырех картин в год да плюс эпизоды. Снимался, не отказываясь практически ни от чего. Как-то за пятнадцать дней в несколько кругов снялся сразу в четырех картинах: Прага – Минск – Феодосия – Москва, только по ассистентке понимал – какой фильм. Но так было нужно. Работа есть работа. Мой типаж «обаяха-рубаха-парень» оказался на советском экране чрезвычайно востребованным.

Я понимал, что актер без съемок ничего не стоит и «выныривал» на съемочные площадки в театре точно так же, как до этого – в театральном училище. Кого-то уламывал, кого-то рублем подкупал, чтобы «прикрыли». В конце концов, «марку держать» нужно было и в глазах Таниной родни. Я делал подарки, был добытчиком. А времечко-то какое стояло! Всеобщий дефицит. Так что частенько случалось в отдельных «консервных» местах показывать себя перед какой-нибудь тетушкой-«завскладом» и обаятельным, и народным, и остроумным. Я «расцветал» как по команде, шутил, пел и балагурил. А за это получал ящик мандарин… Не только я… И Хазанов, и Леонов – всем приходилось с Олимпа спускаться за товарами народного потребления: заведующие магазинами и складами о ту пору были птицами высокого полета. Все – из-под полы, из ветеранских загашников. В общем, это были вынужденные малоприятные вещи. Но из песни слов не выкинешь…

У меня с кино складывались отличные отношения, я был популярен. Но все-таки паузы случались и они нервировали. Помню, даже в интервью журналу «Советский экран» сказал, что мечтаю лишь об одном, чтобы «звонили, не переставая». Это было правдой. Я любил камеру, жил от команды «мотор» до команды «стоп»…

А потом пришла новая эпоха – рынок и перестройка, и в этой самой эпохе моему герою места не нашлось. Нет, приглашали, конечно. Но я уже мысленно просчитал все возможные комбинации и вероятности. Фильм «Гений» стал чертой, за которой я оставил своего героя в прошлом. Мои персонажи были хулиганистыми, озорными, лукавыми, но хорошего в них было все-таки больше, чем плохого.

В общем, я повел себя расчетливо. Хотя со стороны мое поведение оценивалось как безумное.

Кто из вас любит ремонт? Вряд ли таких найдется много. А вот я люблю. Ремонт – это путь к обновлению.

Когда мы с Таней получили двухкомнатную квартиру, я выломал все внутренние стены и превратил ее в студию. Простор! А когда ребенок появился, я снова «засучил рукава»: опять совершил перепланировку. Так что путь к своему новому – к собственному театру – у меня начался через реконструкцию старого подвала…

Вообще, в советском театре я был таким же баловнем судьбы, как и в советском кино. Поначалу, правда, доставались роли лишь второго плана. Переломным стал спектакль «Сашка», за главную роль в этой постановке я получил все медали и почести, которые только можно было представить. Это была честная драматическая работа, с большим подтекстом. На генеральном прогоне, помню, в зале сидела женщина в очках, цензор, слезы утирает, а сама все в блокнотике строчит свои запреты, у нас своя работа, у нее – своя… В общем, после «Сашки» я как-то сразу перешел в ранг серьезных актеров, дали следующую главную роль в спектакле «Пять углов», а потом в театре им. Моссовета довелось сыграть еще в нескольких резонансных спектаклях, о которых вся Москва потом говорила… Присвоили звание «Заслуженный артист РСФСР»… Работал с замечательными режиссерами: Черняховским, Гинкасом, Виктюком…